вниз, на балкон и оттуда – на автобус. Кажется, здесь не ходит ни одного маршрута» – успел подумать Лувертюр, пока лифт шел на второй этаж.
Выскочив из раскрывшихся дверей, он оказался на складе – кругом лежали тюки и коробки с одеждой. Сотрудников магазина не было видно. Схватив коробку, Иван бросил ее в закрывавшиеся двери лифта, тот остался на втором этаже, то и дело безнадежно пытаясь сомкнуть створки. Подбежав к окну, Лувертюр раскрыл его, высунулся наружу. Отлично! К стене магазина была прикреплена большая неоновая реклама. Цепляясь за нее, можно спуститься ниже, а там, с безопасной высоты – спрыгнуть. Улица была относительно пустынной. Иван обернулся: где же погоня? Куда подевались сотрудники службы безопасности?.. Неужели на второй этаж можно было подняться только на грузовом лифте?
70
– Серьезной уликой против диджея Кейна стали показания инженера радиостанции «Кей-Ви-дабл-Кей», Патрика Норриса, – проговорил Харди. – Это мы не можем сбрасывать со счетов. Все остальное с большой натяжкой еще как-то можно считать выдумками падких до сенсаций журналистов, но показания Патрика Норриса были задокументированы специальной следственной комиссией и затем тщательно проверены.
– Да… Я читал, – пробормотал Вильямс.
Под потолком просторной комнаты в свете ламп вился сигаретный дым. Начальник отдела этнической преступности, обычно не куривший, сегодня попросил у своего подчиненного сигарету. Потом еще одну… Вместе они выкурили две пачки.
Вильям бросил взгляд на фотокопии газетных статей о том давнем деле. Они были высланы из Америки по факсу в качестве дополнительного материала.
«Середина прошлого века! Надо же!..» – подумал полицейский.
Любвеобильный инженер Норрис завязал отношения с загадочной посетительницей, как-то перешагнувшей порог «Кей-Ви-дабл-Кей». Из его показаний следовало: красотка сообщила ему, что диджей Уолт Кейн – ее домашний раб. Позже Норрис встретил эту молодую женщину в одном из баров города. Знакомство с Ди Джовине – так ее звали – превратилось в мучительную связь.
Ди Джовине была членом тайного общества – что-то вроде ку-клукс-клановской «Невидимой империи», его адепты практиковали самые мрачные ритуалы вуду, человеческие жертвоприношения и имели рабов. Среди них была распространена игра в карты и кости, ставкой зачастую, за неимением денег, была свобода. Не желавший гасить долг прощался с жизнью. Белые колдуны изготавливали куклу вуду с его лицом, закапывали ее в грязь, где она тлела.
Страх членов «Невидимой империи» перед ритуалами вуду был столь велик, что их жертва действительно начинала чахнуть и умирала. Уолт Кейн был выкуплен из рабства, а вот радиоинженеру Патрику повезло меньше – в конце-концов он проиграл свою свободу в крэпс – любимую игру невольников с Миссисипи. Это и заставило его в конце-концов обратиться в полицию.
Когда стражи порядка нагрянули в дом Ди Джовине, там были обнаружены повешенные – накануне кто-то совершил ритуал страшного жертвоприношения, таинства смерти.
– Джон… Джон Кейн… Теперь я не сомневаюсь, что это внук великого Мага империи, сторонника возрождения рабства. Он очень ловко извратил в разговоре с русским Иваном подлинные события, – проговорил Харди. – Практически все, о чем он рассказывал, было в действительности. Только дед его был вовсе не жертвой…
– А великим колдуном вуду!.. Ку-клукс-клановцем, магом «Невидимой империи», существовавшей и, получается, до сих пор существующей на территории Соединенных Штатов, – мрачно закончил за помощника Вильямс. – Похоже, интересы «Невидимой империи» стали простираться на весь мир…
– Это понятно: глобализация… – задумчиво проговорил Харди.
– Да. Русский мулат, который должен погибнуть в Лондоне от рук ку-клукс-клановца из США…
Пока сотрудники службы безопасности добирались до второго этажа, у Лувертюра родилась лихая и рискованная идея.
Подскочив к разбросанным по полу коробкам и тюкам, он вытянул из них, не выбирая, темные брюки, какую-то кофту на молнии, длинный кожаный френч. Нашлись среди товаров и солнцезащитные очки с огромными черными стеклами. «Так, еще кепочка!» – пронеслось в голове у Лувертюра.
Скинув с себя всю свою одежду и спрятав ее за коробками, Иван за полминуты преобразился так, что преследователи ни за что не смогли бы узнать его. Разве что по ботинкам в стиле фьюжн. Но таких на улицах было полно.
Перемахнув через подоконник, Лувертюр спустился вниз. На стороне улицы, где располагался магазин, никого не было. А от прохожих на противоположном тротуаре его загораживал туристический автобус, очень похожий на тот, с которым едва не столкнулись, когда мчались на микрике работорговцев.
«Как-то там Самсон?» – подумал Лувертюр, жалея раба-шофера, и поспешил к гостинице – впереди виднелась вывеска. Инструкции Аделы точно вывели его на временное убежище Белого Хунгана.
Позади Лувертюр расслышал крики. Не оборачивался. Не было сомнений: выскочили из магазина преследователи. Но в новом наряде они не могли узнать его.
Пробки не было – машины быстро проезжали по улице. Возможно, кто-то из водителей, увидев, как он спускается из окна, вызвал полицию. Лувертюр до ее прибытия рассчитывал скрыться в дверях отеля. А там… Через считанные минуты он предстанет перед очи Белого Хунгана!
71
Стеффенс успел несколько раз поесть, выпить не меньше десяти чашек чая и кофе, когда Адела в сопровождении какого-то негра вышла из подъезда башни.
В первую секунду он не узнал ее: Адела была в своем лучшем костюме, что так шел ей и очень нравился Гилберту. А ведь сюда она приехала совсем в другой одежде! Но непривычным ее облик делал конечно же не костюм. Волосы девушки были заплетены в афрокосички. Из бара на другой стороне улицы Стеффенс не мог различить, насколько искусно сделана прическа, но то, что Адела в этом загадочном доме переодевалась и кто-то – уж не этот ли негр? – заплетал ее волосы в тугие, тонкие спирали, шокировало Гилберта.
Микроавтобуса перед подъездом не было. Некоторое время назад на нем уехало двое: иссиня черный,
