начальником цеха. Однажды на производственном совещании даже поставил в пример остальным как опытного и принципиального руководителя. Дело Костылев действительно знал, умел организовать работу, да и опыта у него было достаточно. Он знал оборудование, великолепно разбирался в капризах машин, чем в свое время снискал авторитет среди станочников и слесарей. Он мог сутками не уходить с фабрики, иногда сам становился к станку. Резкий тон и грубые окрики рабочие ему прощали: «Дело знает, ну, а что шумлив маленько, ничего! Крикнет — не стукнет». Когда же в цехе появилась замечательная фреза, которая даже твердое дерево резала быстро, гладко и легко, словно мягкую глину, авторитет Костылева вырос еще больше. О том, что фрезу придумал не Костылев, на фабрике знали только два человека: сам Костылев да еще Шпульников.
Особенно рьяно старался Костылев заслужить доверие директора. Он считал, что это самое главное в «укреплении устоев», и не упускал случая обратить на себя внимание Токарева.
Как-то директор в цеховой конторке выговаривал Шпульникову за беспорядок в смене. Костылев, быстро сообразивший, что влететь может заодно и ему, сокрушенно покачал головой и, придав лицу выражение хмурой скорби, сказал:
— Вот и поработайте с таким народом, Михаил Сергеевич! Пока сам не сунешься, никакого толку. Можно подумать, что у директора только и забот, что нянькаться с каждым.
А когда Токарев, проходя однажды по цеху, спросил, не видал ли Костылев главного инженера, начальник цеха принял независимый вид и самодовольно произнес:
— К нам Александр Степанович редко заходят, — (о начальстве Костылев привык говорить во множественном числе) — не беспокою, сам управляюсь…
Во всех листках по учету кадров или в анкетах, в графе «образование», Костылев писал: «Техник- практик, готовлюсь на инженера», хотя никто не знал, где, когда и каким образом он «готовится». Семь классов школы, которую кончил уже давно, казались ему пределом учености. «Был бы толк в голове, а остальное придет», — рассуждал он. У людей, работавших с Костылевым, постепенно складывалось мнение, что начальник цеха знает если и не все, то во всяком случае «здорово много» и никакими трудностями его не запугаешь.
Но кое-чего все-таки Костылев боялся. Он боялся чужих знаний, чужой учености, чужих опыта и умения. Поэтому к молодым специалистам — техникам, инженерам, с которыми приходилось ему работать, относился настороженно.
Появление Тани поначалу не обеспокоило Костылева. Легкая победа над Валентиной Светловой давала уверенность, что его до тонкостей разработанной системы «натиска» не выдержит и Озерцова. Однако, искусственно начав усложнять обстановку в ее смене, он вскоре заметил, что «девчонка» вовсе не собирается сгибаться.
Частенько, наблюдая за Таней, Костылев останавливался в сторонке, где-нибудь за колонной или за штабелем заготовок, и настороженно следил, как настраивала она станок, как учила рабочих быстро и точно устанавливать резцы на валу с помощью индикатора— хитрого прибора, которого сам Николай Иванович касаться по возможности избегал и до приезда Тани держал у себя в конторке.
И вот теперь к успеху «девчонки» прибавлялась еще удача с переключателем Соловьева…
Да, над спокойной и уверенной костылевской жизнью нависала угроза. Надо было принимать меры, и побыстрее.
«Ну, ничего-ничего, голубушка, — говорил он сам с собою, шагая в свою конторку. — Мы тебя быстренько к знаменателю приведем. Это для нас не промблема!»
Просидев с полчаса над цеховым журналом, Костылев искусно сфабриковал для второй, озерцовской, смены особенно сложное задание.
«Ну, теперь-то она обязательно напортачит», — подумал он, оставляя на столе подписанный бланк.
2
«Что он, с ума сошел, что ли! — Таня растерянно глядела на выведенные безупречным костылевским почерком цифры. — За одну смену зарезать столько шипов на одном станке! И фрезерные тоже… Разве ж они справятся? Нет, хватит произвола!»
Таня бросилась разыскивать Костылева. Обегала всю фабрику, заглянула на склад, в конторку, к главному инженеру, даже в библиотеку — нигде Костылева не было. Что же делать? Идти жаловаться?..
«Как хочет, — решила Таня, — сколько смогу, столько и сделаю, а завтра основательно поругаюсь с ним, пускай он жалуется».
А в самом начале смены возникло еще одно осложнение. Шипорезчица Нюра Козырькова, всего неделю назад переведенная Костылевым в Танину смену, незнакомые детали обрабатывать не умела.
— Татьяна Григорьевна, — взмолилась Нюра, маленькая, круглолицая, очень курносая и говорливая девчонка-непоседа, любившая покапризничать. — Я ведь не рабатывала на них, на мелочи этой! И браку вам напорю, и без пальцóв останусь!
— Не напорешь, я тебе помогу, — убеждала ее Таня, — и за пальцы не беспокойся. Давай я тебе объясню.
— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнула Нюра. — На что это мне? Без заработку остаться? Что я, дура, что ли?
— Странная ты, Нюра, — пыталась усовестить ее Таня. — Кто же, по-твоему, за тебя и на твоем станке задание должен выполнять?
— А по мне хоть кто! Что мне — больше всех надо, что ли?
— Больше всех, наверно, мне надо, — с укоризной проговорила Таня. — Дай-ка гаечные ключи.
Нюра послушно подала ключи. Но, когда увидела, что Таня принялась настраивать станок, насторожилась.
— Чего это вы, Татьяна Григорьевна?
— Работать буду.
— Сами, что ли?
— Ты же отказалась, а свободных людей у меня нет.
— А мне что делать? — растерянно опросила Нюра.
— Иди домой, а завтра выйдешь в первую смену.
— Из вашей смены уйти? Да что я, дура, что ли?
— Если начинаешь капризничать…
— Нет уж! — решительно перебила Нюра и шагнула к станку. — Давайте-ка, я сама! — Глаза ее блестели. Она поймала Танину руку и уверенно отобрала ключи. — За каждого работать вас тоже не хватит! Вы что, думаете, у меня совести нету, да? Ого! Вы еще поглядите-ка! Я на двухшпиндельном, на фрезере, знаете, как жала? Залюбуешься! Аж звон стоял! Не бестолковая, не думайте, — без умолку тараторила Нюра, а сама вовсю действовала ключами, готовя станок к окончательной, точной настройке. — Вот, — сказала она наконец, взглянув на Таню, и добавила, виновато: — Только вы мне расскажите, как тут все.
Через час станок заработал. Таня заметила время. Постояла возле. Прикинула. Нет, за смену шипорез не выполнит и половины того, что нужно. Использовать один из фрезеров? Но они тоже перегружены.
В раздумье Таня подошла к карусельному фрезеру. Дела у Алексея шли хорошо.
— Посоветуйте, Алексей Иванович, что делать? — Она рассказала Алексею о том, что мучило ее сегодня.
— Я прекрасно знаю: раздутое задание — просто очередная костылевская атака. Но, понимаете, выполнить хочется. Нет, не из упрямства, не ему назло, а чтобы люди поверили в свои силы. Беспокоюсь за шипорез… Да и фрезера тоже…
— Ну, насчет фрезеров беспокойство в сторону! — перебил Алексей. — Чего недоделают — я в
