— Блатной я… Слыхали? — и отчаянье прозвучало в его надтреснутом голосе.
Таня отпустила дверь. Она медленно, со скрипом затворилась. Илья отвернулся и еще ниже опустил голову. Таня подошла, взяла ее у висков мягкими и прохладными от волнения ладонями. Подняла.
— Забудь это дикое слово, — уже совсем мягко сказала она. — Брось… Ты другой. Совсем другой. А все это… все это ты напускаешь на себя, оттого, что тебе самому-то очень, очень больно.
Илья не отвел взгляд и ничего не ответил. Но Тане показалось: что-то вдруг произошло, потому что в глазах его, где-то в самой глубине, как будто осторожно, зажглись две далекие тоненькие свечечки.
5
Боков испортил в ночной смене полтораста комплектов ящичных стенок. Он знал уже по опыту: незамеченным это не останется, шлифовщицы детали от него не примут.
«Дьявол с ним, с заработком, — думал он, — вот за материал удержат, натурально!» Записать работу в маршрутку в надежде на то, что «авось, проскочит», было делом совершенно пустым: «Раскопают, черти!» Гораздо проще было уничтожить маршрутный лист. Правда, детали никуда не денешь, но если вдруг исчезнет «маршрутка», можно еще попробовать вывернуться. Ну, а коль долежит партия до конца смены, так чего проще — перетащить все куда-нибудь в дальний угол цеха, где еще не убрали штабеля деталей, забракованных в прошлом месяце, а там пускай ищут и доказывают.
И маршрутку Боков порвал.
Возможно, ему удалось бы замести следы, если бы не Нюра Козырькова, которая издали заметила, что Боков что-то «ненормально» мудрит над маршруткой. Она уследила, как в обеденный перерыв он разорвал ее и выкинул обрывки во дворе, в водосточный желоб. Нюра сразу помчалась к Тане и взволнованно заявила: «Обормот маршрутку напрочь изорвал!» Таня пришла к станку.
— Где маршрутка на стенки, Боков? — строго спросила она. Боков нахально таращил глаза и молчал. Таня позвала его в конторку. Он на удивление послушно пошел за ней.
«Сейчас акт станет писать, гадюка», — подумал он, входя и затворяя за собой дверь. Но Таня акт писать не стала.
— Все с вами, Боков, — сказала она. — Пойдете подручным к Шадрину.
— Не выйдет! — огрызнулся Нюрка.
— Упрашивать не буду… Образумитесь — посмотрим, а завтра передадите фрезер Новикову.
— Натурально! Любимчикам первый почет, — съязвил Боков. — Вошли в доверие! У меня таланту нету подлизываться, вот! У меня талант на работу! Пятый разряд у меня еще до вашей фабрики. Натурально! Я на любом станке могу! Не думайте, по самые ноздри этими талантами начинен!
— Перестаньте шуметь и слушайте меня, — попробовала остановить его Таня, но Нюрка расходился все больше и больше, кидаясь в «психическую атаку».
— У вас к человеку подходу настоящего нету! Вы людей не воспитываете, а малюете по-смешному для паники. «Плюнуть вслед вам каждый рад!» — процитировал он памятные строки из первого номера «Шарашки». — Проплюетесь! Все равно ваш контроль накроется. Поиграют в игрушки и бросят.
Не слушая Бокова, Таня подошла к двери и, выглянув в цех, попросила одну из девушек сходить за Шадриным.
А Нюрка все кипятился.
Когда вошел Шадрин, Таня сидела за столом, подперев рукой щеку. Нюрка разглагольствовал:
— Все равно без нас ком-му-низь-ма не построите! И ко мне обязаны особый подход иметь, внимание проявлять… — Он стоял, разухабисто привалившись плечом к конторскому шкафу и закинув ногу за ногу. Шадрин подошел сзади и легонько ткнул его в спину.
— К себе внимания требуешь, а перед мастером стоишь, ровно у пивной стойки! — грозно пробасил он.
— На вытяжку прикажешь? — Нюрка скривил рот, не изменив позы. — Я простой человек, без интеллигентских замашек, закон и точка!
Шадрин презрительно усмехнулся.
— Что и говорить, добёр бобёр, только шерсть собачья! Простой человек! Дрянь ты замысловатая, вот что! — Шадрин положил свою тяжелую длинную руку на плечо Бокова и, стиснув, рванул его, заставил выпрямиться. Нюрка слегка опешил.
— Ты тут насчет коммунизма обмолвился, так запомни: без нюрок там обойдемся. На порог не ступишь! Ну, а вот… Юрию Николаевичу там, пожалуйста, дверь — обе створки настежь, в горнице — красный угол. Вот тебе и закон и точка! Наша точка, — понял?
— Точка, точка! Плевал я на твою «точку»! Ты ко мне…
— Знаю-знаю, — перебил Шадрин, — особый подход требуется! Ну что ж, это мы обеспечим: через строгальный разов десяток без передыху да на полную стружку прогоним, чтобы разом все лишаи сдернуло, и все!
— Ну, хватит играть на моих нервах, — попробовал отмахнуться Нюрка. — Все равно никто меня идти к тебе не заставит.
— Вот жалость-то! — нарочито уныло произнес Шадрин и даже голову чуть наклонил. Потом вскинул, стеганул по Нюрке глазами и сказал Тане:
— Вы, Татьяна Григорьевна, нервы с ним не тратьте. Брякает как пустое ведро: звон да гром…
— А ты не слушай, коли грому не любишь, — съязвил Нюрка. — И в подручные к тебе не пойду! Желания нету. Закон и точка!
— Ну вот чего, — строго и таким зычным басом прогудел Шадрин, теряя, по-видимому, терпение, что Нюрка трусливо съежился. — Рассусоливать с тобой нам недосуг. Желания, говоришь, нету? А у нас, у всего цеха, значит, никакого желания нету в работе об дубовые чурбаки запинываться, да притом, заметь, здорово трухлявые! Силой, конечно, не поволокем, но уж слово даю: завтра к директору — и заявляю: ни нам, ни мастеру нашему крови больше с тобой не портить! Как думаешь, чего получится?.
Нюрка угрюмо молчал. Невесть куда пропала охота к «психической атаке». Он знал, как уважают Шадрина в цехе, знал, что, если этот старый коммунист в самом деле пойдет с таким делом к директору, которого, кстати, Нюрка основательно побаивался, дело наверняка обернется скверно.
Оставшуюся часть смены он работал нехотя, а когда Колька и Мишка, которым не терпелось узнать, о чем это там «балакали» в цеховой-конторке, стали расспрашивать его, Нюрка долго и упорно отмалчивался. Но приятели наседали. Тогда он выключил станок, обтер об штаны руки и, поймав Кольку Зуева за нос, помотал его голову из стороны в сторону и проговорил:
— Вот согну тебе шпиндель, тогда будешь спрашивать, икра баклажанная!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Алексей забрал у Гречаника свой первоначальный проект полуавтоматической линии. Теперь, когда переключатель действовал безотказно, настала пора приниматься за другое, самое интересное дело. Нужно было еще раз, как говорил главный добровольный консультант Алексея Горн, «упереться в проект мозгами». Гречаник это намерение одобрил. Он даже пообещал, как только все будет готово, рассмотреть проект на техсовете, а там начать и осуществление идеи. Она, по его словам, великолепно «вписывалась» в план перестройки технологии.
Проект, собственно, не был еще проектом в полном смысле этого слова. Было в нем несколько общих
