– Я до зимы здесь сидеть не намерен, – буркнул Магомед.
– Если не намерен, тогда ешь, – наставительно сказал Чубаров. – И ушки на макушке держи. Не могут они постоянно осторожность соблюдать. Обязательно рано или поздно проколются…
– Да при мне эти уроды мало что говорят, – Цароев зачерпнул рис. – Понятно же, что я по-чеченски понимаю.
– Не обязательно, – пожал плечами Туманишвили. – Они тебя проверяли?
– Как это?
– Ну, к тебе лично по-чеченски обращались?
– Нет, только по-русски…
– Вот видишь. Сделай вид, что не понимаешь.
– Попробую…
Ираклий переглянулся с Чубаровым и отцом Владимиром. Молодого ингуша надо было чем-нибудь занять, отвлечь от постоянно накатывающей ярости.
– Это крайне важно, – подтвердил отец Владимир. – Сейчас каждая крупица информации может помочь.
– Должны же они куда-то ездить, – Митя отправил в рот порцию риса. – Смотришь, и охраны поменьше станет…
Магомет задумался и начал есть. Ираклий неслышно вздохнул.
Головная группа услышала рев двигателей самолета за полминуты до того, как Су-24МР вывернул из-за зубчатой гряды и на бреющем полете пронесся над узкой ложбиной, идущей вдоль извилистого хребта.
[Су-24МР –
Казаки мгновенно распластались на земле, набросив на головы мохнатые капюшоны маскхалатов.
Разведчик прошел на высоте около трехсот метров, беспрерывно разбрасывая тепловые ловушки, резко свернул влево, встал на крыло и исчез за горбом огромной горы.
– Вот именно об этом я и бухтел на последнем инструктаже, – тихо произнес Рокотов, оглядываясь назад, где в рощице акаций замерли вторая и третья группы. – Если б мы использовали радиосвязь, то через три минуту тут были бы штурмовики…
– Согласен, – Никита медленно встал на одно колено.
– Лежи! – резко приказал Влад. Филонов недоуменно пожал плечами:
– Так улетел же…
– Не говори гоп, – биолог осторожно вытянул ногу. – Это тебе не олень, который пробежал и все. Воздушная разведка иногда повторяет заходы… Лежим тихо сорок минут. Если у них будет несовпадение по сканированию местности, то этот квадрат превентивно накроют ракетами.
– Черт… – бывший браконьер улегся обратно на камни.
– А ты думал! Современная техника… Сечет цели до полуметра в диаметре.
– Чо ж тогда про развал армии базлают? – грустно осведомился Никита. – Мол, нет у нас ни фига…
– На войну средства всегда найдутся, – проворчал Рокотов. – Это в экономике думать надо, а кого замочить – тут мы первые. И генералы денег украдут, и народ доволен, шоу по телику смотрит… Заодно ненужные мысли из головы выбиваются. Когда где-то воюют, не до осмысления действий премьера с президентом. Потому-то эта война нескоро остановится.
– А лодку поднять не можем…
– Не можем. Вернее, не хотим.
– С-сволочи, – Филонов одним словом выразил извечное отношение русского человека к власти.
– Каких выбрали, – примирительно сказал Владислав. – Никто нас за руку не хватал, вместо 'нас никто бюллетени не заполнял.
– Выбора-то не было, – Никита раздраженно сплюнул в пыль. – Не за сумасшедших же Яблонского с Зюгновичем голосовать.
– Вольфыч еще был, – напомнил педантичный Рокотов.
– Ага! Ты еще Джабраилова вспомни. Или этого, кемеровского губера…
Изредка случающиеся на войне передышки почему-то обычно приводят к обобщенным философским беседам на политические темы.
– Надо было против всех. Вот бы покрутились, если б народ так отреагировал на выборы президента, – усмехнулся Влад.
– А-а! – Филонов скривился. – Все равно бы было больше пятидесяти процентов.
– Не уверен…
– Ты просто по Питеру ориентируешься. А у нас, да и почти повсюду, народ голосует не по уму… Хотят, придурки, чтоб как при социализме было. С голой жопой, но чтоб у соседа – то же самое. Равная нищета. Я, вон, вроде небольшие бабки имел, когда зверя бил… И то оглядывался, чтоб сарай не спалили из зависти. У нас же как – если выделился чем-то, значит, слишком умный. И обратно, за ноги в это болото. Чтоб у соседа-алкаша хата пустая и у тебя тоже.
– В Питере аналогично, – зевнул Рокотов. – У меня приятель был, коммерсантом заделался, еще в самом начале перестройки. Причем не барыга-перекупщик, а производитель. Пекарню свою открыл, развернулся… Ну, и купил себе девятку. Цвет мокрый асфальт, стекла тонированные, все чики-чики… У дома решил держать, соседи свои, если что – угонщиков отпугнут. Но не тут то было! На следующий день выходит – бокового стекла нет. Стекло новое поставил, бабке с первого этажа денег дал, чтоб караулила… На второй день – нет заднего стекла и кто-то гвоздем по борту царапнул. А бабка орет, что никого не видела. Ладно, загнал во внутренний двор, запер ворота… Вечером грохот. Выглядывает в окно – прям в лобовухе унитаз торчит. И ведь не лень кому-то было на крышу лезть и оттуда сантехникой швыряться! Мораль понятна – не выделяйся, иначе ближайшие друзья-приятели и сожрут… Теперь тот парень отдельный коттедж себе построил, за машины свои не переживает. А соседи, что унитазами кидались и стекла ему били, так в том доме и кукуют. Все деньги на косметический ремонт подъезда в местной администрации выколотить пытаются. А не гадили бы – давно б по чистенькой лестнице ходили бы, дверь на кодовом замке имели бы. Мораль вторая – минутное удовлетворение от сделанной пакости обычно оборачивается потерями в будущем…
– Это точно, – согласился Никита, как-то раз бросивший килограмм дрожжей в выгребную яму соседу, случайно своротившему своим трактором распорки, на которых сохли добытые браконьером шкурки, и так же непреднамеренно проехавшему по нежному меху грубыми колесами чадящего Белоруся.
Воспоминание о свершившемся возмездии и криках смываемого фекальными массами тракториста, наутро распахнувшего дверь в свой скворечник, согрело душу экс-браконьера, и он широко улыбнулся.
Пресс– секретарь Главкома ВМФ капитан второго ранга Игорь Дрыгало сбежал по ступеням центральной лестницы, покрытым роскошной ковровой дорожкой бордового цвета по пятьдесят долларов за метр, на несколько секунд задержался у огромного зеркала, стоящего аккурат напротив стойки дежурного мичмана, огладил китель и придай своему лицу выражение усталой задумчивости. У ворот штаба его ждал корреспондент НТВ.
Ежедневное участие Игоря Дрыгало в выпусках информационных программ уже стало ритуалом. Четвертый день вся страна/затаив дыхание, следила за развернутой на Северном флоте спасательной операцией и ловила каждое слово пресс-секретаря Главкома ВМФ.
Первые два дня Дрыгало купался в лучах неожиданной славы.
На третий, когда журналисты принялись задавать неудобные вопросы, удовольствие от непрекращающихся интервью сменилось раздражением на собственное начальство, фактически выставившее кап-два щитом между собой и обществом. К тому же ситуация вокруг утонувшего Мценска не менялась. Спасательные снаряды бестолково тыкались в корпус, маневрировали возле рассеченной ударом форштевня комингс-площадки аварийного люка, но к переходной камере в девятом отсеке субмарины так и не присасывались.
Дрыгало обратился к адмиралу флота Самохвалову с просьбой о прекращении своего участия в
