– Как же у вас учетчики работают? – удивленно разинул рот Сиргаст.
– А чего нас учитывать? – прищурился Лукус, выкладывая еще три медяка. – Белу не так много.
– Это верно, – кивнул нари, подходя к потемневшим пыльным полкам и высматривая нужный свиток. – Вот, с помощью Эла. Здесь все о белу. Ну что же, числится их у меня… шесть!
Нари произнес число шесть столь многозначительно, что Лукус под неодобрительным взглядом банги выложил еще шесть медяков.
– Оно и правильно, – довольно расплылся в улыбке Сиргаст. – Некоторые вот бродят по рядам да расспрашивают, когда ищут кого, да только где эти любопытные? Порядки у нас теперь строгие, а у меня все учтено и записано.
С этими словами Сиргаст развернул свиток, пошевелил губами, проворно сбросил монеты в засаленный карман и причмокнул с сожалением:
– Трое осталось. Трое уже отбыли по каким-то срочным делам. Не уверен, что и остальные трое на месте. Так уж повелось: убывают куда-то жители, не сообщив учетчику. Особенно если своего жилья не имеют. Запоминай, белу: Красус – пекарь, живет на Рыбной улице у гавани; Сливиус – гравер, тут же рядом, через два дома; Мякинус – смотритель маяка. О! Это важная птица! Он на маяке уже пять дюжин лет живет. И то верно, должность вроде моей, правда, писанины меньше, зато ответственности больше! Одно плохо: не слишком индаинский князь жалует своих работников монетой.
– Может, теперь лучше будет? – вкрадчиво спросил Лукус, выкладывая на стойку еще один медяк.
– Может, – согласился Сиргаст, сметая монету. – А может, и нет. Скажу вам по секрету одну вещь! – Он наклонился вперед и многозначительно прошипел: – Некоторые говорят, что нет уже давно индаинского князя!
– А кто же есть? – ошарашенно почесал затылок Баюл.
– Кукла! – выдохнул Сиргаст. – Кукла из выделанной кожи! Сажают внутрь маленького элбана вроде Баюла, он там за веревочки дергает, князь улыбается и даже рукой с балкончика машет! А кто не верит, так того и…
Сиргаст многозначительно чиркнул ладонью по шее и сделал вид, что заторопился по неотложным делам:
– Хватит, наболтался. Заходите еще, особенно как с работой определитесь, а мне пора перекусить да вздремнуть немного! Нету у нас в городе никакого Шааха, бери то, что есть.
– Так, значит… – задумался Баюл, когда дверь за ними захлопнулась. – Не густо. Ну что ж, придется обойти хоть этих. Правда, к Сливиусу я бы не пошел. Какой он гравер? Был гравер, а теперь от количества выпитого он и подпись свою на куске бумаги не сможет поставить!
– Пойдем ко всем, – жестко сказал Лукус.
Вскоре Дан понял главное – заблудиться в северной части Индаина, раскинувшейся на полуострове между катящим ленивые волны Ангским морем и левым рукавом Индаса, сложно. Через сползающие к набережной узкие улочки постоянно проглядывали водная гладь, крепость или далекий правый берег, о котором Баюл отозвался пренебрежительно: мол, живут там только княжеские служки, трусливая ангская дружина, да еще мытари и таможенники. Здороваясь чуть не с каждым вторым встречным, Баюл призывал не таращиться по сторонам, а следовать за ним да карманы оберегать, потому как рассеянный элбан может прийти вечером домой и обнаружить, что не только лишился кошелька или кармана, но и штанов, к этому карману имеющих самое непосредственное отношение. Настроение у банги портилось на глазах. Сначала этому помог сам Лукус, переплативший, по мнению Баюла, покрытому плесенью наглецу пять медяков. Потом гравер Сливиус, оказавшийся по причине беспробудного пьянства в холщовом мешке для трупов, о чем с видимым облегчением сообщила его хозяйка-салмка, добавив, что сожалений об утрате своего самого древнего постояльца не испытывает никакого. Затем и Красус-пекарь, которого на Рыбной улице вовсе не оказалось, зато отыскалась толпа возмущенных кредиторов, попытавшихся выяснить у Лукуса, куда делся его соплеменник, отчего уже неделю пекарня закрыта и кто вернет им занятые деньги. Дело едва не закончилось тумаками, если бы Баюл не вскочил на ступени заколоченной пекарни и не заорал на всю улицу:
– Плохие ваши дела, граждане кредиторы славного Индаина! Белу, которого вы только что пытались разорвать на мелкие клочки, прибыл из Заводья вчера с одной только целью – взыскать с паршивца Красуса полварма золотых старых, неоплаченных долгов. Согласно законам Индаина, невозможность взыскания иска может заставить его обратиться к учетчикам индаинского князя для ареста всего имущества, оставшегося после постыдного бегства Красуса. Не лучше ли собрать по нескольку монет, чтобы дать ему возможность спокойно вернуться в Заводье и огорчить дальних заимодавцев, чтобы не увеличивать огорчение ближних?
Кредиторы расступились, не успев дать волю кулакам, и принялись торговаться с Баюлом на меньшую сумму, который в итоге махнул рукой, сказав, что белу пробудет в Индаине до конца недели, и пообещал вернуться с ним к пекарне через три дня. Лукус оправил помятую куртку и мрачно прошипел Дану, что, если бы не пришлось ему оставить в слободке клинок, половина этих толстых свиней сейчас бы лежала с распоротыми животами. Дан участливо кивнул. Очередное падение авторитета белужского племени окончательно испортило Лукусу настроение.
– Ну вот, – откашлялся, выбираясь к друзьям, Баюл, – чуть голос не сорвал! Если довести дело до конца, есть возможность сорвать с этих заимодавцев пару золотых. С другой стороны, лучше исчезнуть из города раньше. Эти ростовщики могут и убийцу нанять, лишь бы сэкономить несколько медяков!
– Нечего было встревать! – огрызнулся белу.
– Ага, – кивнул Баюл. – Я уже боюсь угадывать, кого мы встретим на маяке!
До маяка пришлось прогуляться. Баюл уверенно, отругиваясь от надоедливых попрошаек, вел друзей по узким улочкам, на которых почти эйд-меровские башни перемежались высокими шинскими зданиями и еще какими-то причудливыми строениями.
– Не тот стал город, – бормотал банги вполголоса. – Смеха не слышно на улицах, музыки, народу мало, много незнакомых.
– Как же так? – удивился Лукус, уже, кажется, радуясь, что навстречу не попадаются его соплеменники. – Ты же раскланиваешься с каждым вторым!
– Вот это ты точно подметил, белу! – поднял палец Баюл. – Только с каждым вторым! А что еще ты заметил? Давно не был в Индаине?
– Давно, – кивнул Лукус. – Много закрытых лавок и запертых ставен на окнах. Мало парусов на открытой воде.
– Паруса в гавани должны быть. Судам запрещено в город проходить, чтобы таможню не миновать, – махнул рукой Баюл. – А вот что заметил я. Из той оравы побирушек, что крадутся за нами, двое ничего не клянчат, но не отстают от самой конторки Сиргаста. Меняются через квартал, но я их приметил. И это не воровская гильдия!
– Какая гильдия? – не понял Дан, невольно оглядываясь.
– Воровская, – поморщился Баюл. – Поверь мне, парень, в каждом городе есть воры, грабители, чеканщики фальшивых монет, разорители склепов. Индаин в этом не исключение. Здесь столько намешано народов, что воровское дело, пусти его на самотек, могло бы нанести городу непоправимый ущерб. Я презираю всякого, кто живет обманом и насилием, но воровской тан принес Индаину и некоторую пользу.
– Какую пользу может принести воровская гильдия?! – возмутился Лукус.
– Малую, но значительную, – повысил голос Баюл. – Первое, в городе жестко пресекается торговля людьми. Второе, никаких убийств. Внутри своей гильдии воры могут поубивать друг друга, но жизни обычных граждан Индаина неприкосновенны!
– Понял! – усмехнулся Лукус. – А если кого и убили ненароком, он все равно никому ничего не расскажет.
– Может быть, – кивнул банги. – Неплохо бы расспросить воровского тана, но никто не знает его в лицо.
– Он важная персона? – поинтересовался белу.
– Говорят, что его слово крепче камня Индаинской крепости, – кивнул Баюл. – Но не это самое удивительное!
