В одной из газет приведен такой 'аргумент': 'Статистика показывает: за тридцать лет в мире зафиксировано двадцать столкновений атомных подводных лодок. И ни одна из них не погибла при этом, боезапас от столкновений не взрывался, все лодки своим ходом возвращались в базу...' Замечательное суждение: эка невидаль - сталкивались атомоходы и будут сталкиваться, делов-то... Ничего страшного. Но есть не менее замечательная пословица - раз на раз не приходится. И есть убийственный факт, приведенный другой столичной газетой: житель Подмосковья тридцать лет использовал в качестве наковальни старую авиабомбу времен войны. А на тридцать первый год под ударом его молотка она рванула...
После подъема 'Курска' и визуального изучения повреждений легкого корпуса версия столкновения снова вышла на первый план. О том, что она наиболее вероятна, сообщил во всеуслышание человек, на которого в большей степени, чем на других членов комиссии, был наложен обет молчания, начальник экспедиции особого назначения Герой России вице-адмирал Михаил Моцак:
- Была зафиксирована масса косвеннных признаков наличия в непосредственной близости от аварийного 'Курска' второго подводного объекта, также, возможно, аварийного. 'Петр Великий' зафиксировал этот объект гидроакустическими средствами. Это было зафиксировано визуально людьми, которые пытались вытащить из воды аварийные буи...
- Иностранные?
- Ну, аварийная раскраска практически у всех одинакова, а наш буй до сих пор находится на корпусе 'Курска'.
- Почему найденный буй не был поднят? Ведь он мог бы являться доказательством столкновения.
- Буй удерживался кабель-тросом на глубине трех метров. Фактически он как бы висел на якоре. Этим якорем могло быть что угодно.
- В том числе другая подводная лодка?
- Да. И когда офицер попытался подцепить буй багром, у него это не получилось. К сожалению, дальнейшие обстоятельства привели к потере буя из-за ухудшения погоды. К вечеру 13 августа наши летчики на расстоянии примерно 18 миль к северо-западу от 'Курска' зафиксировали всплывавшие топливные пузыри. Потом противолодочные самолеты обнаружили уходящую из Баренцева моря подводную лодку. Такой же вылет был сделан на следующие сутки, чтобы подтвердить местонахождение этой подлодки, и по всем каналам сигнал наших гидроакустических буев был прицельно подавлен системой подавления 'друзей' из НАТО.
- Почему же обнаруженный 'подводный объект' был потерян, причем такими кораблями, как 'Петр Великий', 'Адмирал Чабаненко', которые специально предназначены для поиска подводных лодок?
- Я, как начальник штаба флота, признаю, что это упущение. 'Петр Великий', когда обнаружил затонувшую подводную лодку и зафиксировал при этом второй подводный объект, своей главной задачей считал наведение в кратчайшие сроки на 'Курск' сил спасения. Может быть, это было неправильно. В этой ситуации надо было выполнять и задачу спасения, и задачу выявления истинной причины катастрофы. Наша главная задача была доставить к месту катастрофы корабль - носитель спускаемых аппаратов и суметь состыковать спускаемые аппараты с лодкой, в которой стучали люди.
- Кстати, звучали заявления, что это были технические стуки.
- Здесь ситуация была сложная. При исходном обнаружении мы зафиксировали два источника стуков: технические и ручные. Технические через некоторое время пропали, да так и не стучат наши станции. А по поводу ручных - мое личное мнение, что, может быть, двадцать три человека в девятом отсеке и погибли через восемь часов после катастрофы, уже тогда, когда отсек был затоплен. А в пятом и в пятом-бис отсеках могли и дальше оставаться живые моряки, которые продолжали стучать. И последние стуки мы слышали в 11.00 14 августа.
Это интервью, опубликованное в газете 'Известия' 17 ноября 2001 года, вынужден был прокомментировать вице-премьер Илья Клебанов.
- Прямых доказательств столкновения у нас нет, - заявил глава правительственной комиссии. - Косвенных доказательств - достаточно много. Станут ли они моментом истины, покажет время... Я лично опрашивал дежурные команды крейсера 'Петр Великий', которые видели в море аварийный буй. Они подтвердили, что на месте трагедии было обнаружено масляное пятно. По моей просьбе матросы и офицеры сделали рисунки увиденного, которые вошли в материалы следствия.
'Масляному пятну', всплывшему на месте трагедии, даже как косвенному доказательству грош цена. О нем без результатов анализа этого масла - чье оно: российское или иностранное - и упоминать бы не стоило. После таких повреждений, какие получил 'Курск', нет ничего удивительного, что на месте трагедии возникло масляное пятно. А вот буй - дело серьезное. Это визитная карточка любой субмарины. Родной буй 'Курска' остался на его корме рядом со злосчастным аварийным люком.
Я не раз встречался с командирами наших подводных лодок, переживших подводные столкновения с американскими субмаринами. Один из них командир ракетного атомного подводного крейсера стратегического назначения К-407 ('Новомосковск') капитан 1-го ранга Андрей Булгаков, живет в Обнинске. Вот что он рассказал:
'Это случилось за три дня до возвращения с боевой службы. Примерно в том районе, где погиб 'Курск'. Ходили мы в Северную Атлантику, потом выполняли задачи в Баренцевом море и, наконец, получили 'добро' на возвращение домой.
20 марта 1993 года в 6 утра я сдал командирскую вахту старпому Юрченко и залег в своей каюте. За минуту до столкновения проснулся от неизъяснимого чувства тревоги. Всегда поднимаюсь легко и бодро, а тут тягостно... Вдруг толчок, и довольно сильный. Тренькнул 'Колокол' (ревун) и сразу же стих. Гаснет свет, и тут же загорается аварийное освещение. Это перегорели 'преды' от сильной встряски корпуса.
Вскакиваю и мчусь в центральный пост, одеваясь на бегу. Краем глаза замечаю, что впереди меня несутся на боевые посты люди, но все как в замедленной киносъемке. Кажется, что они движутся мучительно медленно. Быстрее! Быстрее!!
Врываюсь в центральный пост и отталкиваю двоих рослых и тяжелых офицеров - разлетаются, как пушинки. Вижу и слышу, как старший инженер-механик Игорь Пантелеев отдает четкие распоряжения:
- Боцман, одерживай дифферент! Держать глубину!
Все правильно - я не вмешиваюсь.
Смотрю на глубиномер - 74 метра. Первая мысль: столкнулись с лодкой. На такой глубине айсберги не растут.
За два дня до того получил радиограмму, что американская ПЛА ведет слежение за российской подводной лодкой. За нами...
А гидрология - самая мутная... Потом, после столкновения, прилетел наш Ил-38, поставил батитермографические буи. Взял гидрологию. Эксперты установили: при таких гидрологических характеристиках я мог услышать 'американца' за 2-3 кабельтова, он меня - за 7-10. Однако гидрология уравняла всех.
Даю команду:
- Осмотреться в отсеках!
Докладывают: в аккумуляторной яме разбиты два плафона. В одной из обмоток размагничивающего устройства сопротивление изоляции 'ноль'. Сгорели предохранители ревунной системы, и предположительно повреждена носовая цистерна главного балласта. Вот и все наши потери.
Тем временем К-407 выполняет маневр прослушивания кормового сектора. Акустик докладывает, что слышит уходящую подлодку. Тут уж я скрываться не стал: врубил активный тракт и измерил параметры уходящей ПЛА - скорость 16-18 узлов. Перевел её за корму - всплыл. Передал радио. Дал команду боцману - отпереть дверь ограждения рубки. Вышли на носовую надстройку, осмотрели корпус. Огромная вмятина была измазана своеобразной пастой. Я знал, что американские подлодки покрывают нижнюю часть своего корпуса специальной противообрастающей пастой для улучшения гидродинамики. Понял четко - лодка американская. Приказал радисту выйти на международные частоты в эфир и запросить неизвестную ПЛА, не нуждается ли она в помощи.
Я готов был оказать любую помощь, если бы потребовалось. Мало ли что у них после такого удара
