могло случиться! Однако американец на связь не вышел. Но ведь и я мог нуждаться в помощи! Ведь и у меня могли быть более серьезные повреждения. И мой визави на помощь бы не пришел. Порядочные люди так не поступают. Вот и верь после этого во всеобщее морское братство.
Конечно, была досада, была злость - ведь столкновение случилось за три дня до окончания трудного, но в целом удачного похода. Утешал себя тем, что экипаж жив, раненых нет - и это главное. А значит, слава богу!
Как ни расстроился, а служба правилась. Засекли с помощью радиотехнических средств, что два 'ориона' полетели в северные районы Баренцева моря, засекли интенсивный радиобмен в сетях НАТО. Установили, что к долбанувшей нас атомарине побежала 'Марьятта' (норвежский разведывательный корабль. - Н.Ч.).
Все это случилось в несчастливый для моряков день - в пятницу. И в тот же день московское радио передало сообщение ИТАР-ТАСС о столкновении в Баренцевом море 'российской подводной лодки с неопознанным подводным объектом'. От того, что так оперативно сработали средства массовой информации США - от неожиданности должно быть - подтвердили факт столкновения (никогда такого за ними не водилось!) и даже назвали подводную лодку - 'Грейлинг', которая вскоре вернулась в Норфолк.
Президент Клинтон был взбешен. Командира сняли с должности. Повреждения атомарины были столь значительны, что лодку вскоре вывели из боевой линии, списали и утилизировали.
Нас тоже поставили в ремонт, но на плаву - в полярнинскую Палу-губу...
Потом на корабле работала серьезная комиссия под руководством вице-адмирала Владимира Григорьевича Бескоровайного, опытнейшего подводника. Он самолично изучал наш вахтенный журнал, прокладку, документы. Сделал вывод - командир К-407 не виноват.
Главный штурман ВМФ контр-адмирал Валерий Иванович Алексин, после изучения наших карт, сказал мне: 'Командир, твоей вины нет'. Знаю доподлинно, что приказ о моем наказании переделывался трижды. И только в третьем варианте главком объявил мне НСС (неполное служебное соответствие) и приказал списать ремонт корабля за счет командира.
Я просил разрешить нанести на рубку цифру '1' - за сбитие корабля вероятного противника. Не разрешили'.
Итак, вмятина с пробоиной по правому борту сразу же привлекли особое внимание экспертов. Предположение, что они могли быть получены при неудачной швартовке, многие подводники отмели: атомарины такого класса, как 'Курск', швартуются не с хода, а с помощью буксиров. Да и вмятины такой глубины, что и пирсу бы не поздоровилось.
- Подводная лодка после такой швартовки пошла бы не в море, а в док! - заключает бывший главный инженер судоремонтного завода Владимир Стефановский.
Некоторые специалисты полагают, что пробоина и вмятина могли образоваться из-за вакуумного втягивания корпуса после высокотемпературной вспышки внутри первого отсека и пожара. Но почему такая вмятина образовалась только по правому борту? По законам физики должен был втянуться и левый борт.
Председатель комиссии Илья Клебанов обещает проработку всех версий на 80 процентов после подъема носового отсека. Но представить себе 80-процентную истину я не могу. Истина на части не делится, она либо есть, либо её нет... Может быть, поэтому с новой силой вспыхнула обличительная волна в прессе. Опять старая песня: 'Что помешало подводникам выбраться из кормового люка? Сначала говорили, что при ударе лодки о грунт люк просто заклинило. Однако позже норвежские водолазы все же открыли его'.
Но автор этой сентенции забыл добавить, что норвежцы открыли злосчастный люк не голыми руками, а с помощью механического робота...
Когда-то на 'Курске' считали походные мили и точные залпы, сегодня тела и ракеты. Всего из отсеков 'Курска' вынесено (к концу января) 93 тела, это вместе с теми, кто был поднят в 2000 году, а из контейнеров извлечены все 22 ракеты. Однако очевидно, что предать земле всех подводников 'Курска' не удастся. Как заявил Артур Егиев, 'там, где срез по второму отсеку человеческих тел не видно. Один металл. Даже фрагментов нет'. Похоже, что и командир 'Курска' капитан 1-го ранга Геннадий Лячин навсегда остался в море, там, где 'один металл'.
Командование флота было шокировано сообщением, что в каюте командира был обнаружен труп. Лячин?! Но он должен был находиться в центральном посту! Однако вскоре выяснилось, что взрывная волна впечатала туда иного подводника. Кого именно? Это уточнит судебная медицина.
К седьмому кильблоку положили венок из живых цветов...
Кто-то вспомнил, что начальник штаба дивизии, вышедший на 'Курске' старшим на борту, капитан 1- го ранга Владимир Багрянцев написал задолго до рокового похода пророческие строки:
Ну а если случится такое
По отсекам пройдет ураган,
Навсегда экипаж успокоя...
Я за них поднимаю стакан.
Сынишка матроса Ильи Налетова, тело которого доставлено в Вологду, глядит на мир глазами отца. Точь-в-точь как о том метафорически сказал поэт: погибшие глядят на нас, как в перископы, через глаза своих детей.
За семь лет до гибели 'Курска' в калининградском порту трудами и хлопотами замечательного писателя-моряка Юрия Иванова был воздвигнут поминальный крест из четырех якорей. На нем надпись: 'Всем, кто погиб в море'. Это - и в честь моряков 'Курска'.
Между 'Курском' и 'Варягом'
Морской мартиролог ХХ века начался для России с крейсера 'Варяг' и закончился подводным крейсером 'Курск'. Есть нечто общее между двумя этими трагедиями: это и изначальная обреченность в силу чрезвычайного превосходства врага - 'Варяг' против целой эскадры, 'Курск' - против огненного урагана, предназначенного целой эскадре. А главное - воинское мужество самой высокой пробы. Одна только записка капитан-лейтенанта Колесникова ставит экипаж 'Курска' вровень с экипажем 'Варяга': 'Отчаиваться не надо...' - 'Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрем под волнами'. Ничуть не сомневаюсь, что в кормовых отсеках умирающего 'Курска' моряки пели 'Варяга', как пели эту гордую прощальную песнь в подобном же безысходье моряки опрокинувшегося линкора 'Новороссийск', как пели эту героическую отходную песнь подводники 'Комсомольца', замерзавшие в Норвежском море на плоту. Пели. 'И стал наш бесстрашный и гордый 'Варяг' подобен кромешному аду'. Стал. Сами видели кратер второго отсека, забитый искореженным металлом и изувеченными телами. Был отменный экипаж, был лучший корабль Северного флота. Но Смерть дала команду 'Разойдись!'.
Из стальных отсеков они разошлись по цинковым гробам. И полетели эти 'цинки' по всей России, поплыли они, увенчанные черными флотскими фуражками, по волнам горя и скорби, накрытые каждый своим, но общим для всех синекрестьем Андреевского флага. Лишь командир остался в море навсегда, а вместе с ним и полусотня его бойцов, не найденных экспертами, но отнюдь не пропавших без вести.
Итак, 'Курск' поднят, разоружен, исключен из корабельного списка флота. Физически этот корабль больше не существует. Но он отправился в бесконечное плавание по вечным волнам нашей памяти. Вослед ему уже написаны книги и стихи, написаны иконы и вырублены мемориальные доски, переназваны улицы и поставлены часовни... Боль, конечно же, однажды притупится, потускнеет и позолота на мраморных плитах. Но лучший памятник 'Курску' флот. Океанский, боеготовый российский флот. Его ещё нужно возродить. Но в те дни, когда земле предавались последние тела моряков 'Курска', на северодвинских причалах, где рождался этот корабль, передавался флоту новый подводный атомный крейсер, с которым не стыдно вступать в третье тысячелетие, - 'Гепард'.
'Курск' погиб. Шапки долой!
'Гепард' вступил в строй. Равнение на флаг и гюйс!
Глава четвертая ГВАРДИИ 'ГЕПАРД'
