своей душевной старости и поведала.
– Что-то я сегодня не форме, – совсем другим тоном проговорила Алла. Она вдруг сникла, присела и казалась совсем маленькой, как будто из нее, как из спущенного шарика, вышел весь воздух. Пока воздуха хватало, она все же продолжала говорить: – Конечно, Елена, я сама была разлучницей. Но это было помутнение разума. Никаких корыстных мотивов. Что тогда у Андрея было? Тогда все начинали с нуля, и он с моей помощью оказался в нужном месте в нужное время и благодаря этому стал тем, кем он стал. Это же очевидно.
– Никто и не умаляет, Алла, ваших заслуг, – спокойно согласилась Елена. – Хоть история не терпит сослагательного наклонения, я думаю, что при характере Андрея он не пропал бы ни в какой ситуации. Сложилось так, как сложилось, но при его характере иначе сложиться и не могло. Я долгое время, Алла, считала вас виноватой во всем. Мне и сейчас так легче думать. Трудно признать, что вы были тогда молоды и хороши собой, а я постарела и перестала его устраивать. Все очень просто. Он боялся старости. В конце концов, он и вас бросил так же, как меня. Богатый мужчина не имеет возраста, в отличие от нас. Любить он не способен. Ухаживать, делать подарки, потрясать воображение, возить по разным странам, о, это он может! Но любить... Поэтому никогда и не переживал и легко менял одну на другую, легко терял, легко находил, а точнее, в последнее время находили его. Вот и плачевный итог, – она посмотрела на Матильду, – классическая хищница. Ну, наверное, его это устраивало. Хотя даже погиб он, не изменяя себе, в обществе очередной барышни.
– Какая глупость! – возмутилась Сорская. – Он мог просто кого-то подвозить по дороге. Мне он не изменял. И я знала обо всех своих предшественницах. Знаю и то, что вам, Алла, он в память о вашей угасшей любви подарил треть акций своей телекомпании.
– Госпожа Сорская! Я его законная жена, нас связывали любовь и общее дело. Мы вместе поднимали компанию, и во многом благодаря моим усилиям она имеет популярность, рейтинги, рекламу. Я на свою треть акций имею абсолютное право. И нечего считать чужие деньги.
– Это не чужие деньги. Я к ним имею самое непосредственное отношение.
– Девочки, не надо ссориться, – обрел дар речи совсем было зачахший Кардиналов. – Здесь еще летает дух нашего Андрея, а вы начинаете какой-то раздел имущества.
– Какой-то? Да все же сбежались, только чтобы не пропустить этот самый раздел! – не на шутку рассвирепела Матильда.
В этот самый момент в прихожей раздался звонок и невольно грозившие разразиться большим скандалом страсти вновь слегка улеглись. Впрочем, такое затишье очень походило на тушение пожара на торфяном болоте. Сверху с огнем вроде бы справились, но основной очаг все разгорается и разгорается где-то в глубоких недрах, и, когда пламя вновь вырвется наружу, справиться с ним можно будет только направленными взрывами.
Вообще в этот день большая гостиная Елены очень походила на заминированное поле битвы, где столкнулось сразу несколько противников. Каждый сидел в своем окопе и отстреливался то длинными, то короткими пулеметными очередями. Пока перестрелка шла между одними, другие напряженно следили за ходом событий, готовые в любой момент включиться в бой. На время прихода новых участников сражения объявлялось временное перемирие.
– Наверно, это наконец-то ваши юристы пожаловали, – предчувствуя недоброе, пробурчала Миркина.
– Не думаю. Только что они мне прислали сообщение, что стоят в пробке. Так что это кто-то другой, – успокоила ее Люси.
Большая родня
Пока шла передислокация сил противников, хозяйка вышла встречать новых гостей, и повисла неловкая пауза. Из соседней комнаты уже перестали слышаться звуки переставляемой посуды. Очевидно, там все было уже давно готово. В гостиной все явственнее ощущался аромат чего-то печеного. Запах старинного домашнего очага, настраивающего на миролюбивый лад. Чтобы сбить в очередной раз создавшееся напряжение, Маша Сергеева решилась нарушить тишину, продолжив прерванный разговор:
– Что касается того, что Андрей Константинович кого-то случайно подвозил, то я не верю в случайности. – Она посмотрела на окончательно успокоившуюся Алису Лисовскую и, встав с кресла, продолжила, расхаживая по комнате: – Впрочем, просто или непросто оказалась какая-то девушка в его машине, с Сорской, насколько я знаю, он мечтал расстаться. Просто почему-то не мог уйти. Жалел. Ей же жить негде. А он всем всегда помогал. Кто из собравшихся скажет, что это не так?
– Думаю, никто, – за всех ответила Лариса Мартынова, решительно тряхнув рыжей копной волос.
– Ну уж кому, как не тебе, знать об этом, – сразу же отреагировала на ее слова Сорская. – Где бы ты была, если бы Андрей не занимался твоей карьерой? Ты такая же провинциальная выскочка. Чем ты лучше меня? А ваши гнусные инсинуации по поводу желания Вольнова со мной расстаться я просто игнорирую.
– Можно подумать, что твоей карьерой он не занимался. Только не в коня корм. Слов, правда, понахваталась, а толку ноль. Он на все интервью ходил с тобой. Шанс был прозвучать, но кроме недоумения это ничего не вызвало, ты всегда умудрялась сказать что-нибудь на редкость неуместное.
– Ты просто завидуешь, потому что он тебя бросил ради меня.
– Ой, держите меня семеро, – рассмеялась ей в лицо Лариса. – Он меня бросил? Да я бы только свистнула, и он был бы со мной. Вольнову никогда не были интересны женщины сами по себе. Его вдохновлял талант рядом. С тобой же он скисал, толстел и был не способен что-то придумать. Ты его тянула вниз. Превратила в банального обывателя. Утром вместе за ручку на работу, вечером пришли с работы, поужинали, посмотрели телевизор и спать. С тобой он задыхался от тоски. Понимал, что перестает быть творческим человеком. Начал пить. Он и поехал куда глаза глядят, чтобы разобраться в своей жизни, понять, что для него главное и кто ему нужен рядом.
– Он в Звенигород поехал, чтобы новый проект обдумать.
– Понятное дело. Дома в своем кабинете он уже давно не мог работать.
– Ну и с тобой он не был особенно счастлив, – с ненавистью глядя на сильную соперницу, заявила Сорская.
– Я ему и не обещала неземного счастья. Я была им увлечена, как интересным, очень известным и очень талантливым журналистом, успешным бизнесменом. Мне это было необходимо, потому что да, я действительно приехала поступать в институт из провинции. Потом попала в телекомпанию и очень благодарна судьбе за это. Я многому научилась у Вольнова. Он создал меня такой, какая я есть. Благодаря ему меня пригласили на Первый канал. Конечно, я могла не согласиться на такое предложение, но это было выше моих сил. Я мечтала об этом всю жизнь. Иметь свою программу на Первом! Это такое счастье! Самое настоящее. А он это воспринял как предательство, мне кажется, даже стал ревновать к моему успеху. В чем-то он, конечно, прав. Это было не очень честно с моей стороны. Он меня создавал для своего канала. А я не удержалась от соблазна и сбежала от него в большую жизнь, чтобы звучать на всю страну, чтобы узнавали везде, везде, везде...
– Мы все это понимали, – коротко поддержала бывшую партнершу Алиса, ободрительно ей улыбнувшись.
– Лара, на самом деле прекрати грузиться, – живо поддержала ее Маша. – Все ты правильно сделала. Твой долгий путь все знают, сколько пришлось пройти, ты и училась, и по голове получала. Ты помешана на своей профессии. Алла Григорьевна говорила о тех, кому надо все сразу и сейчас, не прикладывая к тому никаких усилий, беспокоилась о перенаселении московской панели. У тебя другая психология. Ты – клинический трудоголик. И ты не тот человек, который может стоять на месте. Я уверена, сложись у самого Вольнова такая ситуация в молодости, он бы поступил точно так же, как ты.
На этих словах в гостиную в сопровождении мужчины средних лет и молоденькой девушки вернулась Елена Алексеевна. Подхватив последнюю реплику, она с грустной улыбкой поддержала Машу:
– О да, и, надо сказать, поступал так не раз. Он всегда старался прыгнуть выше головы, и это ему удавалось. В юности поставил себе цель выбиться из нищеты и серости и выбился довольно быстро. Он молодец, но помогали ему очень многие люди. Одни – ничего не требуя взамен, другие – надеясь на отдачу, но он уходил от всех, потому что хотел идти дальше, взбираться выше.
