делить неизвестно что, выясняя, кто имеет больше прав на наследство, на которое даже нет завещания. То, что Вольнов мой биологический отец, никакой силы не имеет. Вы сами вынудили меня сказать об этом. Как наследница, я вам не опасна. А те права, которые я имею по контракту, они мои, и с ними вы ознакомитесь в самое ближайшее время.
– Могу себе представить, – зло пробурчала Миркина. – Даже интересно посмотреть. Значит, грядут перемены? И что, команда будет меняться?
– Секундочку, – рассудительно заговорил Кардиналов, – подписание одного контракта – это еще не повод говорить о смене команды, формата, сетки вещания. Почитаем, потом поговорим. Мы создавали этот канал, и у нас есть право голоса. Вольнов не мог единолично решать такие вопросы. Пусть ваши юристы не торопятся, как в прошлый раз, быстренько на ходу сообщать нам принципиальные вещи. Встретимся в офисе, куда мы пригласим и наших юристов. Будем разбираться обстоятельно.
– Вот именно, – тут же поддержала его Сорская. – А то у всех, оказывается, столько прав, что те, кто их на самом деле имеет, не могут слова вставить.
– Вы вставляете свои пять копеек везде и всегда. Уж вам грех жаловаться, – огрызнулась Миркина.
– Алла, у тебя ужасный язык, ты в состоянии опошлить самую невинную ситуацию, – неловко стал защищаться Кардиналов.
– Алла Григорьевна, конечно, язва та еще, но в пошлости ее трудно обвинить, – вступилась за Миркину Лариса Мартынова. – Вы первый. Хотя и не спорю, ваш альянс с Сорской довольно пошлое впечатление производит. Впрочем, он и по сути, несомненно, такой же.
– Лара, для таких заявлений нужны доказательства, – резонно заметила Елена Алексеевна.
– Мне они не нужны, – ухмыльнулась Лариса. – Арнольда Мартыновича я знаю не первый год, и когда- то мы с ним имели долгие доверительные беседы. Это было время, когда я только набирала обороты, и Вольнов решил делать на меня ставку. Вы помните те времена, любезный Арнольд Мартынович?
– Конечно, чудные были времена. Какие виделись перспективы.
– Особенно ваши личные, – усмехнулась Лариса Мартынова.
– Мои личные перспективы – перспективы компании. Моя работа – это и есть моя личная жизнь, – наигранно провозгласил Арнольд.
– Арнольд Мартынович, давайте без речей на трибуне, и не надо так скромничать и все время уходить в тень. Ваша роль и в жизни телекомпании, и в личной жизни Вольнова, и в личной жизни каждой из нас всегда была немаловажной, если не определяющей.
– Вы мне льстите, Ларочка. Я скромный финансовый директор. Как говорит Алла, моя компетенция – это шифер и кровля. На большее я и не претендую.
– Арнольд Мартынович, скромность украшает тогда, когда больше нечем украситься, а с вашим опытом интриг, умением разделять и властвовать скромничать ни к чему. Знаете, я ведь помню все наши беседы в вашем кабинете, в буфете. Вы были так проникновенны, так убедительны, я вам почти поверила тогда, во всяком случае, сделала для себя серьезные жизненные выводы.
– Я рад, Лариса, что оказался полезен вам. Значит, и мой вклад есть в том, что вы стали столь известной особой.
– Есть, несомненно, есть. На меня особенно произвел впечатление ваш девиз «Тайное преимущество намного ценнее явного» и рассказ о вашей покойной подруге, артистке то ли из Таганрога, то ли из Самары.
– Из Сызрани, – любезно поправил Кардиналов.
– Простите, из Сызрани, не в том суть. Вы состояли с ней в дружеской переписке до самой ее смерти, у нее рак был, если мне память не изменяет. Жутко жалостливая история. Как вы ей советовали гнобить людей, придумывали весьма изощренные способы. Ей бы о душе подумать, а она все вам писала, советовалась с вами, как бы ей напакостить еще кому-нибудь. Интрига вас сближала. Когда нет возможности пробиться за счет таланта, то она становится весомым оружием, а главное – никакой расплаты, все исподтишка, все завуалированно. Эту свою страсть вы привнесли и в телекомпанию, создав недоброжелательную, лживую, мерзкую атмосферу наушничества и бесконечной зависти. Вольнова вы ведь ненавидели люто и завидовали ему во всем. Завидовали и не прощали шефу его удачливости, финансовых успехов, успехов у женщин, его умения жить легко и красиво. Но вы не могли без Вольнова, без его имени компания бы не прожила, а потому вам необходим был контроль и рычаги управления этим человеком. И вот тогда вы сделали ставку на меня, предложив сотрудничество, предлагали даже свое содействие в покорении его сердца. Это я уже потом поняла, что таким образом вы выясняли, в каких отношениях я с ним состою. Им можно и нужно управлять, говорили вы, потому что он самовлюбленный бабник, и необходима женщина, которая наконец приберет его к рукам, причем к вашим рукам, и вот тогда вы станете абсолютным монархом телекомпании, а Вольнов, он так, для представительства, истинным хозяином будете вы. Судя по всему, благодаря Матильде вы своей цели достигли. Нашли наконец стукачку, даже убедили Андрея Константиновича, что она всеобщая любимица.
– Ну надо же, – оживилась Миркина, – а я думала, что это замечаю только я одна. Оказывается, обо всем происходящем у нас не знали только два китайца в Китае. Воистину, не может быть обманут тот, кто не обманывает сам себя.
– Это вы о себе? – спросила Елена.
– Нет, о Вольнове.
– Здесь вы правы, он всегда был доволен, когда ему говорили то, что он хотел услышать. С помощью лести из него, как, впрочем, из многих людей, можно было веревки вить.
– Этим рукоделием Кардиналов занимался неустанно, – ехидно поддержала Миркина.
– Ну все. Мне это надоело, – завелась Матильда. – Ну прямо-таки ангелы во Христе, а я тут стукачка- злодейка, сговорилась с интриганом и кукловодом Кардиналовым. Вы на себя-то посмотрите. Вы же все сбежались охранять свои куски пирога. Кто о контрольном пакете акций размечтался, кто – заграбастать весь эфир, кто уже должности делит, особенно те, у кого дела на Первом идут так себе. Я уж не говорю о квартирах, доме, комбинате и прочих прелестях бизнеса. Все же пришли урвать свое. Все одинаковые. Вы все решаете свои проблемы, которые так удачно можно уладить благодаря смерти Андрея, а обвиняете в этом меня.
– Никто никого не обвиняет, – изображая собой голубя мира, невинно проговорила Миркина. – Просто подводятся итоги и выясняются, наконец, отношения. Кстати, а что там на Первом? Я, видимо, что-то пропустила?
– Алла, это даже я знаю. Хотя совершенно в стороне от ваших дел, – устало усмехнулась Елена Алексеевна.
– Да здесь нет никакого секрета, – с вызовом стала объясняться Лариса. – Все это произошло на глазах миллионов зрителей. В прямом эфире разгорелся скандал между двумя любовниками из Думы. Один приревновал другого и даже не дал себе труда сдержаться. Я не смогла разрулить эту ситуацию, поскольку просто обалдела от таких откровений. Я и подумать не могла, что такое возможно в эфире. Но мне это не повредило, наоборот, наш рейтинг вырос еще больше. Я не из-за этого скандала хочу уйти с Первого. Просто теперь я имею силы и опыт, чтобы определять эфирную политику в масштабах всего канала, а там это невозможно, быть же пешкой в большой игре мне уже не интересно.
– Не совсем так. История с любовниками действительно была смешная и дала рейтинг, – решила внести ясность Алиса Лисовская. – Проблемы у Лары возникли из-за другой истории. Тоже в прямом эфире. Одна участница в запале высказалась нелицеприятно об известном бизнесмене, а тот озлобился на обеих. И на ту, что высказывалась, и на ту, что вопросы задавала.
– Мне приятно, что ты так внимательно смотришь мои программы, – улыбнулась ей Лариса.
– Хорошие программы, отчего же не посмотреть, – доброжелательно отозвалась Алиса.
– А поподробнее, что за мен, что за гостья? – живо заинтересовалась Миркина. Телевизионные интриги были ее любимым развлечением.
– Да обычная история, – нехотя стала рассказывать Лариса. Эта передача вызывала неприятные воспоминания. – Был когда-то деятель по фамилии Грибной, сейчас о нем уже никто и не помнит, а в свое время очень активный господин. Возглавлял акцию по снесению памятника Дзержинскому с Лубянки, активно боролся со всеми советскими символами. Тем не менее с политикой у него не очень получилось. Очень любил блефовать, а такие в политике долго не живут. Ушел в творчество. Стал фотографировать и
