одно справедливое решение, когда ему принадлежит все, а нам — ничего, даже наши души. Я говорю правду или ошибаюсь?
— Правду, — ответил Ланиус. — Самым удачным объяснением из прочитанных мной является то, что он считает богов равными и готов поступать с ними справедливо, если добьется такого же отношения к себе. Но мы — простые смертные. По его мнению, мы не заслуживаем более справедливого отношения к себе, чем овцы.
— Интересная точка зрения, много объясняющая, — со вздохом произнес Грас. — К сожалению, она не поможет нам в борьбе с Низвергнутым.
— Не поможет, — согласился Ланиус — Не знаю, что вообще нам может помочь. Он не захочет иметь с нами дела, даже если нам удастся вернуть Скипетр милосердия. Мы просто доставим ему больше беспокойства.
— Как нам — овца, умеющая стрелять из лука, — произнес Грас. Юноша кивнул и вдруг хихикнул. Он редко смеялся, и Грас почувствовал удовольствие оттого, что ему удалось развеселить молодого короля.
Болота, заводи и заросли Лабиринта буквально кишели москитами, мухами, гнусом и мошками. Воздух был влажным и спертым. На соседней барже отчаянно хлестали себя по бокам хвостами лошади. Уши животных дергались. Какой-то матрос свалился в воду: отмахиваясь от мошкары, он не заметил, как подошел к самому борту.
Кое-где над заросшей травой, тростником, низкорослым кустарником и кувшинками поверхностью Лабиринта возвышались небольшие рощицы ив, вязов и болотных дубов. Там, выбрав относительно сухие места, жили люди, существовавшие за счет того, что давал им Лабиринт, а также те, кого сюда ссылали.
Грас знал, где находится маленький монастырь, в котором жила королева Серфия, но не сказал ни слова, когда баржа прошла всего в полумиле от него. Он слушал кваканье лягушек, показывал Ланиусу на скользящих по воде змей, смеялся, когда с полдюжины черепах в панике плюхнулись в воду с бревна, и постоянно думал о справедливом отношении к Низвергнутому. «Может быть, для него я — овца. Но скоро я стану овцой с луком».
15
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ Ланиус находился так далеко от дома во время похода Лептуруса на фервингов — тогда он был еще мальчиком и тогда же решил, что никогда не станет полководцем. Поход против Корвуса и Коракса не изменил его решения. Более того, совершенно нестерпимой была мысль о том, что он вынужден воевать с соотечественниками.
Он внимательно следил за Грасом. Если бывшего командора и тревожила мысль о войне против аворнийцев, он не подавал виду, преследуя двоих мятежных графов так же яростно, как вторгшихся в Аворнис ментеше.
Поняв все это, Ланиус не мог не высказать свое мнение. Грас долго и пристально смотрел на него, потом сказал:
— Ваше величество, если ты думаешь, что мне нравится участвовать в гражданской войне, то ошибаешься. Но хуже участия в гражданской войне может быть только проигрыш в ней.
Наконец они вышли из Лабиринта, по которому при всем желании невозможно было двигаться быстро, и армия устремилась на юг, к стоявшему на утесе замку Корвуса.
— Надеешься попасть туда раньше, чем Корвус узнает о твоем походе? — спросил Ланиус.
— Было бы неплохо, хотя надеяться глупо, — ответил Грас — Буду вполне удовлетворен, если удастся отрезать от замка его армию.
— И как ты намереваешься это сделать?
Лошади шли по полю созревавшего ячменя, оставляя за собой вытоптанную пустыню. В этом году крестьянам Корвуса не придется снимать урожай, впрочем, как и другим аворнийцам.
— Должно быть, ваше величество, ты заметил, что я провел через Лабиринт не всю армию, — мягко заметил Грас.
А как он мог заметить, если армия была размещена на многих баржах небольшими отрядами? Но юноша кивнул с умным видом, словно знал обо всем.
— Да, конечно, — произнес он, хотя «конечно» говорить не следовало. И добавил, почувствовав, что Грас ожидает продолжения: — А где остальные солдаты?
Судя по улыбке старшего короля, он задал правильный вопрос.
— Хорошо, ваше величество, это ты, несомненно, должен знать. Остальная часть армии под командованием Гирундо продвигается по суше открытым маршем. У Корвуса и Коракса не могло возникнуть никаких сомнений по поводу его приближения.
— Не могло? — с сомнением переспросил Ланиус, и Грас с важным видом покачал головой, ожидая реакции юноши. Она не замедлила появиться.
— Значит, мятежники выступили навстречу Гирундо! — воскликнул он. — Неудивительно, что никто не попытался остановить нас!
— Совсем неудивительно, — согласился Грас — В любом случае крайне трудно следить за Лабиринтом, к тому же никто не ожидает, что кто-то может из него выйти. А если ты смотришь в другую сторону, плохи твои дела.
Он не выглядел слишком взволнованным, не пытался хвастаться или гордиться. Это, как уже понимал Ланиус, было не в его стиле. Был ли в истории Аворниса другой правитель, который пытался выполнять свои обязанности столь хорошо? Ланиус досконально изучил историю и не мог ответить на этот вопрос. Возможно, Грас был самым лучшим.
Корвус тоже пытался выполнять свои обязанности. Всего через пару дней после того, как армия Граса вырвалась из Лабиринта, ее стали преследовать всадники. Их было не слишком много, чтобы не только разбить армию, но даже замедлить ее продвижение. Они просто держались на фланге и не спускали с солдат Граса глаз. Ланиус предполагал, что они посылали доклады Корвусу, или Кораксу, или обоим братьям.
Грас думал о том же.
— Ваше величество, — спросил он, — ты готов сделать то, о чем я тебя просил?
— Полагаю, да, — со вздохом ответил Ланиус.
Грас рассмеялся над его нерешительностью. Впрочем, смех был лучше, чем гнев.
Верные ему всадники вступили в схватку с разведчиками Корвуса. Им удалось обратить разведчиков в бегство, убив двоих или троих, и взять пленников. Их привели к Ланиусу.
Они выглядели испуганными до смерти, и страхи их были оправданными. Они полагали, что их головы нанижут на копья, как только Ланиус насладится властью над ними. Юноша испытал определенное удовольствие, сообщив им об иной участи.
— Выслушайте меня и можете быть свободными, — сказал он. Глаза пленников удивленно расширились. — Вы должны только донести всем сторонникам Корвуса и Коракса мои слова о том, что король Грас является моим законным соправителем, а Корвус и Коракс — враги Аворниса и заслуживают наказания за свои деяния. Что бы ни говорили братья-предатели, они — не на моей стороне, а любое выступление против меня обречено на провал.
После слов о Грасе как о законном соправителе у него остался неприятный привкус во рту. А все остальное? К своему удивлению, он вдруг понял, что говорил искренне.
— Грас заставил вас говорить так, — сказал один из всадников Корвуса. — Скажите нам правду.
— Это и есть правда. Вам лгут дворяне, на сторону которых вы предпочли встать. Возвращайтесь к своим друзьям. Передайте им мои слова. Передайте, что все, кто покинет армию мятежников, получат охранные грамоты и будут амнистированы. А те, кто предпочтет остаться, очень скоро пожалеют об этом.
Всадники удивились еще больше, когда им вернули не только лошадей, но и сабли и луки. Под конвоем солдат Граса они покинули лагерь и, поднимая клубы пыли, поскакали к избежавшим плена товарищам.
«Интересно, кто им поверит? — подумал Ланиус — Как много событий в жизни людей зависело от ответа на этот вопрос».
