смерти, проклятые никогда бы так не испугались. Причина их страха – медальон.
– А что он может? – Тейра смотрела на медальон из белого металла с недоверием.
– Талисман сберег мою душу. Он сохранил мне жизнь.
Его будто прорвало, слова полились потоком, он рассказал ей о даре Галлеана, о смерти семьи и о том, как Лиин вдохнула его душу в волшебный талисман. И чем больше он говорил, тем ярче горел медальон в его руках, освещая ровным теплым сиянием белые мертвые пальцы Даргана так, что они просвечивали насквозь, и на миг показались порозовевшими и живыми.
– Неужели это возможно? Неужели есть волшебство, способное пересилить власть Мортис? – Тейра все еще не верила.
– Как видишь! Я не только не похож на других, но и не подвластен безмясой, – снисходительная усмешка тронула его губы.
– Но все же ты не совсем жив… – с сомнением покачала головой Тейра.
– Да, не совсем. Не живой и не мертвый… – Дарган согласился. – Но, раз я сохранил свою душу, и плоть моя не разлагается, то, возможно, смогу вернуть себе жизнь. Воскрешают же храмы Империи своих верных воинов. Почему бы мне не найти храм, где воскресят меня? Разве такое невозможно?
– Конечно, возможно! Быть может, ты будешь последним живым алкмаарцем-мужчиной, как я – женщиной, – заметила Тейра. И в голосе ее вдруг мелькнуло кокетство. И улыбнулась она, и повела плечом…
Он хотел напомнить, что рассказывал ей еще про Лиин. Но почему-то промолчал, и даже стиснул губы.
– Дарган, если ты оживешь… – Тейра глянула еще куда более выразительно, чем прежде. – Тогда мы поженимся и возродим народ Алкмаара!
Надо же! Они станут первопредками целого народа? Никогда Дарган не мечтал о подобной миссии!
Экзальтацию девушки можно было понять – гибель сестры, смертельная опасность, чудесное спасение, цепь подобных событий могла выбить из колеи кого угодно. И рядом с ней человек, кого трудно принять за живого: внешне он больше походит на вампира. И тут же конь, чье ржание заставляет кровь стыть в жилах, а горящие копыта твари не поджигают листву лишь потому, что она намокла от дождя, – не каждый способен к подобному отнестись равнодушно.
– Да, да, ты вновь обретешь жизнь! Обретешь жизнь… обретешь жизнь… – повторяла Тейра, то смеясь, то плача. – Надо только узнать, что делать дальше с твоим талисманом и как провести обряд воскрешения.
Она вдруг схватила его за руку и принялась целовать мокрые холодные пальцы, как будто надеялась согреть их своими поцелуями.
Но Дарган отдернул руку и поспешно спрятал медальон под колет и нагрудник.
Ее поцелуи вызвали в груди странное чувство – сродни боли.
Уже смеркалось, и посему Дарган решил не двигаться в этот день дальше. Они отыскали небольшую пещеру, и только собирались войти в нее, как наружу выскочил мелкий коричневый паучок.
Недомерок, отбившийся от матери.
С этой тварью Дарган разделался одним взмахом меча.
Потом он схватил сосновую ветку, поджег ее от копыта коня и вступил внутрь.
Пещера оказалась круглой и сухой. А – главное – без единой трещины, так что забраться в нее можно было только через вход. Больше пауков внутри не было.
Дарган набрал сухостоя, несмотря на дождь, вполне пригодного для костра. Он сложил ветки, а Бешеный, ударив о камень копытом, поджег груду, да так, что она вся вспыхнула разом – будто облитая смолой.
– А что мы будем есть? – спросила Тейра.
Дарган поделился с ней трофейными сухарями и сыром. Девушка дрожала и никак не могла согреться даже сидя чуть ли не вплотную к огню – от ее мокрой одежды поднимался пар.
– Может быть, ты снимешь платье, и мы повесим его сушиться над огнем? – предложил алкмаарец.
Тейра отрицательно покачала головой.
– Чего ты боишься? Я же мертвец… – засмеялся Дарган.
Кажется, впервые, с тех пор как он очнулся в родном селении и увидел вокруг себя мертвецов, он смеялся. Ах нет, еще с Мораном они смеялись, когда стащили новые сапоги из сундука… Бедный Моран.
– Да нет, все нормально, – улыбнулась Тейра. – Я не боюсь… И мне уже не холодно.
Она тут же прекратила дрожать.
– Так куда ты теперь пойдешь? – возобновил прерванный разговор Дарган. – В земли Империи? Впрочем, мы и так уже на ее территории. Вот только здесь полно нежити и проклятых. Хочешь пробраться поближе к столице?
– Даже не знаю. Наверное – да.
– Это опасно. Имперцы нас не любят. Мы для них все еретики, поскольку не поклоняемся Всевышнему. Для жителей Империи главное – веришь ты в Небесного Отца или нет, а все остальное уже второстепенно.
– Но ведь людей создал не Всевышний, а его ангел Бетрезен, – заметила Тейра. – Разве не так?
– Так, конечно. Вообще все это очень странная история. – Как все алкмаарцы Дарган относился со скептицизмом к легенде о сотворении мира. – Всевышний так верил в своего первого, самого лучшего, самого прекрасного ангела Бетрезена, так гордился им, что доверил тому создание мира. И Бетрезен сотворил лучший из миров Невендаар. Потом боги Солониэль и Галлеан создали природу и эльфов, Вотан – населил горные отроги гномами, а напоследок сам Бетрезен лично изваял людской род. Говорят, у людей тогда ни в чем не было нужды. Но люди не могли жить в мире и довольстве, начались между ними вражда и война. И когда увидел Всевышний, во что превратились прекрасные земли Невендаара, он пришел в ярость и заключил Бетрезена в хаос Преисподней.
– Не больно-то справедлив был Всевышний к своему трудолюбивому ангелу, – заметила Тейра и покачала головой.
Платье ее почти совсем высохло, и подол даже начала дымиться.
Заметив это, Дарган наступил сапогом на дымящуюся ткань.
– Для имперцев мы еретики, – повторил Дарган. – Их ужасают наши обряды, наши беседы с душами предков. В Империи ничего не делается без благословления церкви. А церковь всегда ненавидела Алкмаар. Да и кем мы будем там, в Империи? Простолюдинами, ничтожными смердами, до которых нет дела ни рыцарям, ни властям.
– Но ведь крестьяне живут как-то… Что их защищает?
– Вера во Всевышнего, которой у нас с тобой нет. Ненависть к Бетрезену… – Он замолчал. Потрескивали ветви в костре, огонь дышал жаром в лицо. Дарган позабыл, что он уже не прежний. – Но наши предки предпочли не поклоняться ни Всевышнему, ни Бетрезену. Мы стали народом колдунов, каждый обладал своей магией, каждый рассчитывал только на себя и своих предков. Но не было того, кто объединил бы магические силы…
– А разве скипетр короля-жреца не должен был собрать магию воедино? – спросила Тейра.
– Скипетр? Не знаю… Может быть… Но не теперь.
Может, и так, может быть, Ашган в самом деле мог бы защитить свой народ. Мог, да не сумел.
Когда-то очень давно Алкмаар населяли кочевые банды разбойников. Каждая банда владела оазисом и оттуда устраивала набеги на деревеньки, что жались к берегам Альзона. В пору таяния снегов в Авлаарских горах река разливалась и, возвращаясь в свои берега, оставляла на земле толстый слой плодоносного ила. В ил сеяли овощи и пшеницу, а на залитых водой полях – рис. Но стоило собрать урожай, как с оазисов саранчой налетали разбойничьи банды и отнимали практически все – оставляли лишь жалкие крохи на полуголодную жизнь да семена на грядущий год. А зачастую и этого не оставляли. Тех, кто сопротивлялся, убивали. Молодежь, подрастая, уходила в разбойники, банды разрастались, прибрежные деревушки вымирали. Рано или поздно должен был наступить голод, и он наступил. В тот год умирали все – грабители,
