не находившие больше добычи, крестьяне, забросившие плодородные поля. Счастливые обладатели лодок и кораблей бежали либо в устье – на берега Горгового моря, либо плыли вверх по течению, за третьи пороги и, бросив лодки, уходили в Авлаарские горы и дальше – в Ништру.
В третий год голода, – утверждали летописи Алкмаара, король-жрец изготовил магический скипетр, с его помощью он собрал души умерших и направил их в бой против остатков банд, засевших в укрепленных крепостях оазисов. Он убил их всех, всех до одного, а женщин и детей заставил погрузить на корабли награбленные сокровища и под охраной своей бестелесной армии повез сокровища вниз по течению в земли Империи – менять кровавые сокровища на зерно и скот. С тех пор духи предков перестали покидать нажитые места. Тела умерших покрывали особым составом, внутренности и мозг извлекали и сжигали, – ушедшим они были без надобности – магическая сила передавала душе все накопленные за долгую или недолгую жизнь знания. А тело, умащенное благовониями, покрытое бальзамическим составом, высушенное сухим жаром пустыни и облаченное в богатые одежды – это тело служило якорем для эфемерных душ, чтобы держать их подле родных селений и городов.
Жизнь наладилась – в оазисах стали селиться скотоводы и купцы, разводили коней, выращивали сады. Там, где не хватало воды, рыли каналы, алкмаарские персики и сливы, а в особенности чернослив – душистый и сочный, славились по всему кругу земель – их везли в леса эльфов, и в земли Горных Кланов, и в Фергал – к столу самого Императора.
А потом разразилась война с Империей. Церковь объявила верованиями алкмаарцев нечестивыми, Великий инквизитор призвал обратить жителей пустыни в свою веру, а тех, кто не пожелает поклоняться Всевышнему, – сжечь. В поход отправились рыцари и сброд, паломники и шлюхи, сквайры и разбойники – все, кто мечтал о жирной добыче и легкой победе, о новых землях и новых рабах. Сотни кораблей ринулись через Горговое море на побережье Алкмаара. Имперцам поначалу удалось взять несколько прибрежных крепостей и основать с десяток своих фортов. Они разрушили город-крепость в устье Альзона (с тех пор тот город так и не был возрожден) и поплыли на кораблях вверх по течению. Но недалеко от столицы незваных гостей встретил алкмаарский флот и сжег с помощью брандеров неповоротливые имперские корабли.
Люди горели заживо вместе с такелажем, кидались в волны Альзона вплавь, но только две сотни имперцев спаслись и были приведены в столицу Алкмаара в цепях.
Тем, кто двинулся сушей, повезло еще меньше – тяжелые кони под рыцарями, облаченными в доспехи, пали в безводных землях, а следом умерли сами рыцари. Магия алкмаарцев сбивала их с пути, заставляла кружить по пустыне либо устремляться вслед за миражами и умирать среди дюн. Лишь единицам удалось добраться до оазисов, и там их либо убили, либо взяли в плен. Война за крепости на побережье Горгового моря шла еще сотню лет, торговля хирела, зато все более искусной становилась боевая магия, пока, наконец, не был заключен мир. Все, что сумели отвоевать имперцы, – это клочок пустыни на севере Алкмаара, да еще под шумок эльфы присвоили спорные земли на северо-востоке. Именно в те дни, в пору войны с Империей повстанцы попытались захватить власть, свергнуть короля-жреца и утвердиться в столице. Они проиграли и были изгнаны, пытались закрепиться на одном из оазисов, но не сумели, тогда они погнали на юг сотни пленных и ушли с ними за Стеклянную пустошь. Пленные своими жизнями оплатили тот переход.
Так, во всяком случае, звучала история Алкмаара в устах отца.
История, которая этой весной закончилась.
– Думаю, священники и инквизиторы будут рады отослать нас на костер. Тем более меня, – подвел итог своим неутешительным размышлениям Дарган.
– О нет, меня они скорее примут за ведьму! – Тейра щелкнула пальцами, и огонь костра приник к земле, как покорный пес. – Магия нашего рода, – пояснила Тейра, и в глазах ее вспыхнул отсвет костра. Очень даже ярко вспыхнул.
– Здорово. – Дарган попытался улыбнуться, но не смог, потому что вспомнил Лиин и ее заклинание: «Я буду всегда!»
Но Тейра, кажется, ничего не заметила.
– Тогда, быть может, нам стоит отправиться в земли эльфов? Твой талисман откроет нам дорогу. И мы найдем способ тебя воскресить, а потом…
– Да, наверное, именно так мы и поступим, – спешно проговорил Дарган, отодвигаясь в тень. – Я вернусь к жизни, а уж там мы подумаем, что делать дальше. Если ты захочешь, я провожу тебя в земли Империи.
– Об этом потом… – прошептала девушка, засыпая. – Сейчас главное – спасти тебя…
Дарган не ответил. Потому что он должен был еще добавить: «И найти Лиин». Но он добавил эту фразу мысленно. Мысленно, но не вслух.
Глава 13
– Ты долж-ж-жен его найт-и-и, – голос Прушина прозвучал в мозгу посреди ночи.
Зитаар и так не спал. Да и зачем спать рыцарю смерти? Он бродил по полю среди трупов, в жалкой надежде, что тело Даргана может оказаться на поле битвы, заваленном мертвецами. Стервятники даже не пугались, когда Зитаар приближался к ним, – они просто поднимались, лениво взмахивая крыльями, перебирались с одного тела на другое и продолжали рвать мясо.
В день битвы на этом поле Зитаар крушил одержимых, будто снимал жатву из мерзких колосьев. Потеряв коня, он сражался пешим, но это не сделало его менее опасным. Он рвался вперед, надеясь настигнуть соперника – где-то там за рядами проклятых. В конце концов, Зитаара окружили, и он отбивался один от десятка одержимых одновременно, маша клинком, как будто это была коса. Коса смерти.
В конце концов, вокруг него образовалось что-то вроде бруствера из мертвых тел.
Зитаару казалось, что проклятые будут ползти и ползти – без конца. Но внезапно они исчезли. Когда рыцарь смерти вскарабкался на завал из тел, то увидел, что проклятые удирают. Жаль, что исчез Бешеный, и Зитаар не мог пуститься в погоню.
Те, кого магия Мортис смогла поднять, еще прошлой ночью ушли отсюда в лагерь. Когда Зитаар поворачивался на север, то видел огоньки многочисленных костров. Войска не могли двинуться дальше, не залатав раны. Люди стряпали ужин и варили настои из трав для своих пострадавших, нежить – плавила металл и смолу. Металлом скрепляли разрубленные кости, смолой заливали раны. Иначе мухи отложат в разорванную плоть личинки, и вскоре воин Мортис превратится в ходячий мешок опарышей. Магия Мортис истребляла в своих подданных то, что могло повредить тела, не давая им гнить и разлагаться, они лишь чернели на солнце и усыхали, превращаясь постепенно в ходячие мумии. Другие теряли плоть и превращались в скелеты, но для этого воин сам должен научиться концентрировать дарованную безмясой богиней магию внутри каркаса костей, иначе, если твое тело повреждено, магия будет изливаться сквозь рану, как кровь. Если ты живой мертвец, то это вовсе не означает, что ты неуязвим.
Факел в руке Зитаара потрескивал и шипел.
– Он должен быть где-то здесь, – бормотал рыцарь смерти, переходя от одного трупа к другому.
Один раз он чуть не свалился в расселину. Алый огонь в глубине давно уже погас, и ход, ведущий в Преисподнюю, закрылся. На дно навалило камней, деревьев и веток, сюда же стаскивали и сваливали трупы тех, в ком уже не нуждалась Мортис. Но все равно расселина оставалась глубокой. Быть может, тело Даргана там, на дне?
Зитаар с сомнением посмотрел вниз. Дождь залил яму водой, вода смешалась с прахом и пеплом, превратилась в черную жижу. Из этой жижи торчали руки, ноги, головы, обломки копий, сломанные клинки. Нет, Даргана здесь нет. Он не чувствует его медальона.
Зитаар двинулся дальше.
Поле казалось бесконечным. Кто бы мог подумать, что ад и смерть могут так ненавидеть друг друга?
Быть может, из-за сходства?
В конце концов, Мортис больше похожа на Бетрезена, нежели на других богов Невендаара: они оба когда-то служили жизни, оба были несправедливо изувечены и превращены. Ярясь от ненависти, они продолжали увечить и истреблять. В эту минуту Зитаар как никогда прежде ощущал родство со своей богиней. Ненависть жгла его, жгла ежесекундно и ежечасно. Он бы отдал все, лишь бы найти Даргана и уничтожить. На-всег-да!
– Найди его, с-с-скорее, с-с-скорее… – шипел Прушин. – Найди Даргана… Это приказ-з-з.
