продовольствие для отряда.
– Да, золото, как всегда, досталось ворам, – по своему обыкновению пошутил Ренард.
– Хорошо, что в сумке… – начала было Цесарея, но не закончила, прикусила губу. – Золота там было совсем немного… – Она попыталась улыбнуться. – И потом… мешочек с травами и бинтами остался при мне.
– Ну, тогда о чем печалиться! – пожал плечами Джастин.
Наконец сильно поредевший отряд тронулся в путь.
Дорогу указывала Цесарея – она ощущала следы темной магии Идразеля, как если бы демонолог отметил свой путь черными точками на камнях и придорожной листве. Но даже этот след то и дело пропадал. Тогда отряд останавливался, и вперед выезжал Дарган. Закрыв глаза, несколько секунд он сидел неподвижно в седле, потом поднимал неповрежденную правую руку и указывал путь – «Свет души» даже на таком расстоянии звал своего хозяина за собой. Впрочем – иначе и быть не могло. Если Дарган еще мог двигаться и сидеть в седле, если он не упал на землю недвижно – то лишь благодаря тонкой нерасторжимой связи с медальоном. Армию нежити двигала вперед магия Мортис, его – свет собственной души. Только героям нет нужды постоянно подпитываться чужой силой, но Дарган был обычным алкмаарцем, медальон и сбереженная в нем душа сделали его равным герою, наделенному собственной волей и собственной силой.
Но с каждым часом силы Даргана таяли. Ему казалось, что чума вновь сжигает его тело, будто он умирает во второй раз, умирает долго и мучительно.
Иногда ему непреодолимо хотелось поднять в воздух коня смерти и устремить в полет – в погоню за демонологом. Один он бы сумел за час-другой догнать предателя. Несколько раз он уже дергал за повод, но всякий раз себя останавливал. Да, настигнуть бы он настиг, а вот справиться с Идразелем – это вряд ли. Пожалуй, сейчас бы Дарган не смог победить даже одного-единственного слабенького сектанта.
– Ну что, я же говорил, что демонолог тебя обманет! – напомнил о своих подозрениях Ренард. Он подъехал к алкмаарцу, и теперь Ветер и Бешеный шли по тропинке голова в голову. – Так и вышло. Странно только, что он так долго хитрил, ждал чего-то и только теперь завладел талисманом.
– Ничего в этом нет странного, – отозвался Дарган. – Меченый уже пытался украсть медальон и сжег при этом руку по локоть. Так что Идразелю пришлось отложить похищение – до тех пор пока он не сплел перчатку из серебряной проволоки. Никто даже не заметил, что он занят рукоделием… ловкач…
– Я заметил, – отозвался едущий впереди Джастин. – Еще спросил его – зачем? А этот тип ответил: чтобы защититься от демонов. Якобы, если держать меч рукой в серебряной перчатке, то можно поразить самого герцога Преисподней. И добавил: это я тебе по секрету сказал.
– Ловкач! – хмыкнул Ренард.
– Мерзавец, – подтвердил Джастин.
– Но все равно ему пришлось дожидаться удачного случая, – заметил Дарган. – Он сильно рисковал. Я ведь мог в любой момент вас освободить и натравить на проклятого.
– Чего ж не освободил-то? – буркнул Гоар.
– Я ничего не подозревал.
– Угу, все мозги в башке сгнили… – Гоар заржал, но тут же скривился от боли.
– Я не зомби, – сухо ответил Дарган.
– А вдруг серебряная перчатка – в самом деле, талисман? – У Эмери загорелись глаза. – Вот здорово, мы же сможем обезглавить так легионы… а меня… на меня… – Эмери задохнулся. – На меня сразу изольется милость Всевышнего, и я превращусь в паладина Империи.
– Ну почему же только в паладина? Сразу в светлого мстителя! – хмыкнул Гоар.
– Можно и в мстителя, – ничуть не смутился Эмери.
– Мне с самого начала показалось странным, что демонолог решил кому-то помочь, – заявил следопыт. – Для проклятого он вел себя слишком по-человечески.
– Но он же человек… – напомнил Дарган. – Хотя нет, он в прошлом не человек, а эльф.
– Неважно, кто он в прошлом. Ныне он – проклятый и служит Бетрезену. Только ему. Я не помню вообще, чтобы кто-то из проклятых предал Падшего. Человек может предать, эльф может предать. Нежить, судя по тебе, может предать, коли обзаведется малой толикой воли.
– Я – предатель? – изумился Дарган.
– А кто же еще?
– Алкмаар я не предавал, а Мортис не присягал. Я просто шел за ними…
Дарган замолчал, нахмурился. Он молчал долго. Просто смотрел вперед – на дорогу, что серой лентой стлалась перед ними, огибая очередной холм.
– Значит, – вымолвил с трудом Дарган, – Идразель меня обманул. Нет никакого священного колодца в землях эльфов, испив из которого я смогу вернуть себе живое тело.
– Про колодец ничего не знаю, но в эльфийских владениях много чего волшебного, – отозвался Ренард. – Я говорил тебе про колодец Древних, только не слышал, чтобы воды его воскрешали нежить. В те дни, когда Мортис еще была богиней жизни Солониэль, она много чего сотворила в тех землях, которые потом отдала эльфам. Так что есть там живая вода или нет – мне неведомо.
– А как же наши храмы! – опять вмешался в разговор Джастин. Когда-то матушка учила его хорошим манерам между работой в поле и колкой дров, да только восторженный нрав раз за разом отметал все оковы вместе с правилами хорошего тона. – В храмах можно воскресить убитых. Мой брат Дайред воскрес и стал паладином Империи.
– Ага, храмы воскрешают, – подтвердил Ренард. – Если сразу же туда положить убитого – через несколько минут после смерти, например. И если Всевышний при этом ниспошлет достаточно магии. Но обычно рядом с полем боя храмов не бывает. Так что я не встречал еще ни одного парня, которому бы успели вернуть утраченную жизнь…
– Я же говорю, мой брат Дайред… – возмутился Джастин и смолк, обидевшись.
– Знамя не надо терять! – отозвался Гоар сзади. – Если знамя сохранишь, отряд сохранишь, все восстанут…
– Байки, – буркнул Ренард. – Для упертых паладинов. А вот что абсолютно точно, так это то, что Идразель к этому колодцу не собирался нас вести. Ему нужен был талисман – и больше ничего. Я же говорил тебе, Дарган, наивная ты нежить!
– «Свет души»! Ну почему я не догадался! – простонал Дарган.
– Да уж… думаешь, остальные не заметили, что твой талисман пожирает магию быстрее, чем твой коняга трупы, – хмыкнул Ренард.
– Не каждый день и не каждый час…
– Ничего, теперь твой друг Идразель позаботится, чтобы медальон пополнял свою энергию постоянно. Уж чего-чего, а магии демонолог отыщет столько, что талисман этот станет всесильным артефактом… и… – следопыт запнулся и умолк, помрачнев.
– Сможет освободить Бетрезена? – закончил за него фразу Дарган.
– Почему бы и нет? Вопрос лишь один – сколько магии позволит вместить медальон. Или, быть может, твоя душа?
Дарган едва не сказал:
«Моя душа безмерна…»
Но решил не делать столь неосмотрительных заявлений.
Весь день они были в пути. И лишь когда кони и люди выбились из сил, решили сделать привал. Даргану становилось все хуже. Следопыт снял алкмаарца с коня и уложил на нарубленный лапник подальше от огня. Остальные сварили себе похлебку из оставшихся припасов. Цесарея попробовала немного лекарить – но ее силы почти сразу иссякли, а Всевышний лишь на мгновение откликнулся на призыв. Крошечные шарики света вспыхнули на ее ладонях и тут же погасли. Рука Гоара все-таки срослась, правда, немного криво.
– Есть будешь? – спросил Ренард, протягивая Даргану свою миску с похлебкой.
– Не брезгуешь делить еду с мертвецом? – спросил Дарган.
– Ты просто не представляешь, с какой мразью мне приходилось хлебать из одного котла, – отозвался Ренард. – Так что нежить – это не самое страшное в нашем мире.
