Она читала на ночь

Фарий долго смотрел на кортиосского военачальника, думал о чем-то.

– Его тело питается энергией Хонкона, но и он питает Хонкон своей энергией. Вся его сила сейчас принадлежит Аттоку, Хонкону и всем кортиосцам.

– Но почему он так слаб? – спросила Ансон.

– Потому что все они считают его мертвым.

Лейтар почувствовал чужой взгляд и шевельнулся.

– А-а, это ты… – пробормотал он, узнав Фария.

– Послушай, Лейтар, ты можешь вернуть себе всю свою силу, если отзовешь ее с Хонкона, отберешь у Аттока то, что причитается только тебе.

Фарий ощутил, как в душе кортиосца поднимается волна гнева. Глаза воина угрожающе сверкнули.

– Я думаю, ты имеешь полное право так поступить, – решительно сказал Фарий.

Лейтар вспомнил перекошенное от злобы лицо Хортиса, которое раз за разом снилось ему, и…

«Что плохого случится, если я попробую? – подумал он. – Моя энергия больше не нужна кортиосцам. Иначе они не оставили бы меня на Трикете».

Сбрасывая тяжесть с души, Лейтар вздохнул полной грудью и ощутил прилив сил, которые прибывали и прибывали. Он снова уснул, но теперь кошмары больше не преследовали его.

– Он долго будет спать? – спросила Ансон.

– Долго. Если хочешь, останься с ним. А мне пора. Меня ждет Оси.

Осиан-айо действительно с нетерпением ждала Фария и, когда он появился на пороге, сразу же кинулась ему навстречу.

– Фарий, мне так страшно, – взволнованно проговорила она. – Я места себе не могу найти.

– Слишком много впечатлений… – рассеянно ответил Фарий, продолжая думать о Лейтаре.

– Да нет же! – Осиан-айо рассердилась. – Что-то происходит, я чувствую! У тебя есть связь с Цоуфисом?

– Конечно.

Фарий открыл приборную панель и связался с планетой. По мере того как он выслушивал новости, лицо его все больше мрачнело.

– Что случилось? – забеспокоилась Оси.

– На орбите Цоуфиса завис неизвестный объект. По описаниям он очень напоминает то сверхтяжелое тело, которое мы видели в космосе.

Осиан-айо вспомнила гнетущее ощущение яростного взгляда желтых глаз, которое пронзило ее тогда.

Фарий чувствовал непреодолимое желание уничтожить объект, не разбираясь в его природе, но он поборол себя. Из-за Оси. Она не поймет его. Пожалуй, впервые за все это время он пожалел, что Осиан-айо находится рядом с ним.

– Придется послать за этим телом автоматический корабль-проводник, – распорядился Фарий. – Будем сажать «пришельца» на Анту. Только в нашей лаборатории мы сможем разобраться, откуда возник этот объект и кто его хозяин.

Решение далось ему с большим трудом. Что-то внутри него восставало против. Но…

– Ксения, – мягко сказал Филипп. – Нам пора ехать. Давай сюда!

Он взял у нее из рук книжку и положил в сумку.

– Уже светает.

Деревья у отеля были сплошь облеплены улитками. Под ногами хрустели пустые ракушки.

– Ты поспала хоть немного?

Она неопределенно качнула головой, все еще охваченная переживаниями, о которых читала.

Там, где всходило солнце, небо окрасилось в нежные лиловые тона.

Филипп выехал на трассу. Наконец по левую сторону неожиданно открылась синяя водная гладь.

– Море! – радостно воскликнула Ксения.

За Ялтой горы стали круче…

В аэропорту Симферополя Егора Ивановича Шахрова встречал доверенный человек.

– Ваша машина, – показал он гостю на новенький черный джип. – Устраивает?

– Вполне.

– Вот доверенность. – Человек протянул Шахрову документы. Тот пробежал их глазами, засунул в карман пиджака. – Все в порядке?

– Спасибо.

Шахров сел за руль и удовлетворенно вздохнул. Пока все шло без сучка без задоринки. Он чувствовал себя отдохнувшим. В самолете удалось поспать, а внезапная дурнота, из-за которой он потерял сознание в самый ответственный момент, исчезла без следа. Егор Иванович так и не понял, что случилось. Неужели сказывается возраст? Слишком сильное желание, слишком сильная страсть… вот сердце и дало сбой. Но Ксения-то какова! Убежала, даже не позвав никого на помощь.

Когда господин Шахров очухался и сообразил что к чему, досталось всем. Особенно Вадиму.

– За что я тебе такие бабки отстегиваю? – Шах перешел на жаргон, что показывало крайнюю степень его гнева. – Мимо тебя мышь не должна прошмыгнуть! А ты бабу выпустил.

– Да не видел я ее, – чуть не плача от досады, оправдывался охранник.

То же самое твердили и все остальные – швейцары, официанты, охрана казино.

– Не видели, – разводили руками дюжие ребята, покрываясь мурашками под взглядом хозяина. – Ей- богу! Клянемся, Егор Иванович!

– Затмение, что ли, на вас нашло, идиоты безмозглые? – кипел от возмущения Шах. – Гнать вас всех в шею надо!

Но… кричи не кричи, этим дела не поправишь. Ксения убежала, и никто не знал куда. Хорошо, что Шахров предусмотрительно оставил одного наблюдателя у ее дома, а двух других – у дома Филиппа Чигоренко. Он созвонился с ними и выяснил, что Ксения пришла к Филиппу. Ну правильно. Куда ей еще деваться? На братца надежды никакой, значит, к своему любовнику отправилась. Пусть немного потешатся… Тем неожиданнее будет развязка!

– Глаз не спускать! – приказал ребятам Шахров. – Упустите – заказывайте себе панихиду!

В пять часов утра один из охранников, заикаясь от волнения, сообщил, что Филипп и Ксения сели в машину и направляются к трассе на Одессу.

– Мы за ними едем. Они, кажись, в Крым собрались.

– Откуда ты знаешь?

– Так… я, это… слышал. Прибор у нас! Усов дал. Направишь в их сторону – и все слыхать. Не очень отчетливо, но разобрать можно.

– Уверен, что они едут в Крым?

Парень немного помолчал, обдумывая ответ.

– Да, Егор Иванович, уверен. Вот они на одесскую трассу сворачивают! И разговор об этом шел.

– Хорошо. Поезжайте за ними, да только не спугните. Головы сниму!

Господин Шахров ненавидел спешку. Он любил все делать быстро, но без суеты и эмоций.

– Вадим! – позвал он Усова. – Принеси мне таблетку аспирина и полчаса никого сюда не впускай.

После вчерашнего свидания с Ксенией, так нелепо закончившегося, хозяин «Вавилона» все еще ощущал боль в затылке и в области сердца. Невольно на ум пришли Андрон, Куст и Рыба. Последний, правда, через собственную глупость жизни лишился, а вот Якимович и торговец картинами…

– Нет! – оборвал себя Шах. – Чепуха! Детские сказки.

Он проглотил таблетку и прилег на диван. Глаза жгло, будто кто в них песка насыпал.

– О, черт!