действительно не работал общественный транспорт, было множество на всех улицах.
На передке сидел переодетый в кучера рыжий переводчик. Он лихо правил норовистой лошадью гнедого цвета с белой мордой, которая, застоявшись, видно, в конюшне, часто переходила на легкий галоп.
Все пятеро разместились в этом старомодном фаэтоне.
В глубине сидели совершенно неузнаваемые Людмила Петровна и дети. — Ася в пестром костюме мальчика и белой фуражке, под которой были запрятаны ее пружинистые косички. Маратик, напротив, в девчоночьем платье, которое он лишь после долгих упрашиваний позволил накинуть на себя. А Людмилу Петровну, отказавшуюся от брюк, заставили прятать лицо под маской. Ефрем и Утяев, сидевшие в открытой части фаэтона, были загримированы под аптекаря и лавочника.
Всюду в городе раздавался цокот лошадиных копыт. Попадались и рикши, но, конечно, основную массу гуляющих составляли по-смешному одетые в масках или париках веселые, пешеходы. Казалось, и в самом деде — в городе сегодня нет людей грустных, грубых, пьяных, одиноких. С небоскребов свисали огромные желтые флаги с изображением змеельвинообразной головы. А на площадях эти гигантские чудовища фонтанировали, лились потоки разноцветного холодного огня. Работали продовольственные магазины, ларьки, кинотеатры, и повсюду было безумное множество киосков по продаже лотерейных билетов, выигрыши на которые выдавались с открытых повозок, заваленных разного рода безделушками. Эти запряженные ломовыми лошадями повозки медленно двигались по улицам, и, по-видимому, любой предъявленный кучеру билет из любого киоска считался действительным и мог оказаться выигрышным.
— Елки зеленые, лошадей-то сколько понагнали! Откудова? — удивлялся Ефрем, который, вернув Утяеву листовку, вновь стал разглядывать прохожих и улицы, по которым они проезжали. — Агитируют нас, хотят спекулянтами сделать.
— Сам удивляюсь, — заикаясь, сказал Утяев. — Неужели можно ради праздника столько содержать лошадей? И где? За городом… э-э-э… в конюшнях?
— А может, их потом на мясо пустят? — Ефрем толкнул в спину переводчика-кучера, который за всю дорогу не проронил ни слова. — Эй, слышь-ка, объясни, друг, где у вас лошадей столько держат и зачем? — Переводчик не обернулся. — Эй, тебе говорят!
После третьего толчка в спину переводчик оглянулся и, грозя пальцем, быстро проговорил:
— У нас правят богачи, каста расистов. Вас предупреждали, что вы должны молчать?
— У нас нет врагов, дорогой.
— Враги Третьего Тобби отныне ваши враги. Еще раз прошу молчать.
Утяев и Ефрем, переглянувшись, пожали плечами.
— Вот тебе и праздник, как говорится, — вздохнул Утяев. — Интересно, что на этот счет… э-э-э… думают местные расисты-богачи?
— Нас домой бы отпустили… — вдруг громко произнес Ефрем. — А тут пусть разбираются сами как хотят!
Переводчик, не оборачиваясь, погрозил кулаком. Ефрем и Утяев замолкли. Шутки в сторону.
Такого огромного стадиона в двадцатом веке не мог увидеть ни один землянин. Если бы эту гигантскую чашу, наполненную людьми, а точнее сказать — человечками-муравьями, расползшимися по всем трибунам, вдруг приподнять над почвой, а затем опрокинуть, то родилась бы полуживая муравьиная куча, равная, наверно, по высоте горе. К счастью, для инопоостоанства понятия «верх, низ» относительные. Инопространство тоже вращается, оно не может никуда опрокинуть Желтого Дьявола. Вот если остановить вращение… Но что за дикая мысль! Впрочем, стадион походил на гигантское вогнутое чертово колесо, которое, если его раскрутить и сразу затем затормозить, быстро разбросает по касательной всю копошащуюся массу фаэтов-муравьев.
Утяеву и Ефрему нашли наконец трибуну ЮЗ 1804, и они заняли в соответствии с билетами места. Утяев с удивлением глянул на переводчика, но промолчал. А Ефрем съязвил:
— Философ ты, мужик. Случайно, не того, не из торгашей каких-нибудь?
— Что значит — торгашей? — не понял Рыжий.
— Ну, спекулянт, скажем.
— Что значит спекулянт? У нас бизнес!
Утяев рассмеялся и прервал разговор:
— Кто нам сказал, что враг в маске опаснее врага без маски?
— Господин Утяев, — ответил переводчик, — ближайшие десять трибун закуплены нашим Тобби. Здесь можно разговаривать.
Ефрем присвистнул.
— Стало быть, нам оказывают доверие…
— Однако отпустят ли, неизвестно, — сказал Рыжий и отошел в соседний ряд, где, видимо, увидел приятеля.
— Уй, сколько народу! — восхищался между тем Маратик.
Все расселись. Людмила Петровна сняла с лица маску.
— Между прочим, — сказал Утяев, рассматривая маску, — колдуньи существует у всех народов.
— Наверно, они только называются иначе, — поправила Утяева Людмила Петровна, вытирая платком вспотевшее лицо.
Тут раздался мощный гонг и на зеленом поле появились всадники на коровах. С южных ворот выехал отряд всадников на голубых коровах, с восточных — на зеленых, с западных — на белых, с северных — на красных коровах.
— Таких коров не бывает! — крикнул Маратик. — Не бывает!
— Тише, Маратик. Как же не бывает, когда ты их видишь, — успокаивала паренька Людмила Петровна.
— Да… Как говорится… э-э-э… — удивился Утяев.
Ефрем, нахмурившись, ждал продолжения. В эту минуту, к счастью, вернулся Рыжий переводчик, и все вскоре прояснилось.
Коровы, оказывается, были механические. Они, сказал Рыжий, дороги в производстве, но живых нечем было бы кормить, к тому же всадника на живую корову не посадишь и поле в чистоте вряд ли сохранишь.
— А на кой дьявол они тут нужны, вообще-то говоря? Для смеху?
— О нет! Отнюдь не для смеха.
Между тем от каждого отряда отделилось по одному рослому всаднику. Выхватив из-за поясов топоры, всадники на коровах понеслись друг на друга, красный сцепился с белым, зеленый — с голубым. Начался бой.
— Всадники с топорами, — шептал переводчик, — олицетворяют собой первобытные племена, существовавшие в этих краях до появления Первых Пришельцев. Меладу отрядами постоянно велись войны.
— Раньше соперничали племена, нынче торгаши-расисты Тобби, — сказал Ефрем.
— Если хотите, — согласился неожиданно Рыжий, — то вы сегодня Тобби и увидите.
— Будет еще один бой?! — обрадовался Маратик. Ему не ответили.
Утяев перестал смотреть на поле, неожиданно схватил за руку Ефрема.
— Послушай, Ефремушка, а ведь от лошади… э-э-э… бензином пахло. И морда у нее была какая-то не такая. А?!
Рыжий, услыхав это, улыбнулся и ответил вместо Ефрема:
— Наши лошади, господин Утяев, приводятся в движение электроэнергией от аккумуляторов, находящихся в брюхе. Бензином от них пахнуть не могло. Может быть, смазкой.
— Ох, смазкой… — испуганно прошептала Людмила Петровна, услыхав слова переводчика.
— Смотрите! Смотрите! — крикнул тут Маратик, и разговор оборвался.
На поле появился человек в костюме охотника. Он выстрелил из ружья, и всадники на коровах, прекратив бой, перепуганные, в панике понеслись к своим отрядам. Коровы вздыбили хвосты, и стадион
