— Как вы сказали? Интертрона? — переспросила Филомела и хитро глянула в сторону Мориса. Тот опустил глаза, якобы для того, чтобы взять с подноса булку.
— Интерферотрона.
— А что это? — с невинным видом поинтересовалась Венис.
— О-о, это замечательный аппарат. Я ни разу не встречался с аналогичными конструкциями. Позволяет считывать прошлое, причем, по словам Густава, показывает его на экране наглядно, в движении.
— Даже так? — Филомела продолжала обстреливать Вейвановского насмешливыми взглядами. — Очень интересно. Тогда я вполне понимаю, Франц, вашу готовность, пожертвовать собою.
— Это в каком смысле — пожертвовать? — занервничал Богенбрум.
— В самом прямом, — с серьезным видом ответила Филомела. — В домашних условиях всегда существует элемент риска даже при самых простых оперативных вмешательствах. Здесь же речь идет об очень сложной операции. Одних медсестер понадобится не менее восьми. Вы, Морис, тоже будьте наготове. И вас, Франц, и Густава придется буквально разобрать на кусочки, чтобы осуществить обмен модулями. С обратной же сборкой сами знаете, как иногда случается: то одна деталь лишней окажется, то несколько не туда попадут. Но раз вы решились, отступать не будем. Завтра к обеду вы вполне выздоровеете, а операцию, чтобы не терять времени зря, назначим, ну скажем, на пять вечера. Часам к семи-восьми утра, глядишь, и закончим.
— Так долго? — только и нашелся спросить потрясенный Богенбрум.
— Почему же долго? — удивленно заморгала Венис. — В полевых госпиталях, где летальность при подобных операциях достигала семидесяти процентов, у нас иногда уходило до двадцати часов. В общем, договорились. Завтра в пять. Вы подойдете, Морис?
— Обязательно.
— Отлично. А теперь, Франц, вам пора отправляться спать. Без всяких возражений. Не волнуйтесь, особо пичкать вас снотворным не стану. Завтра вам предстоит принять очень крупную дозу анестетиков, поэтому во избежание интоксикации сегодняшняя порция уменьшается.
Безмолвно поднявшись, Богенбрум деревянной походкой направился к выходу из гостиной. Филомела, лукаво улыбаясь, взяла его под руку и, повернувшись к Вейвановскому сказала:
— Будьте добры, Морис, помогите довести нашего самоотверженного гостя до его спальни.
Тот кивнул и взял Франца под другую руку. У палаты Эшера Венис извинилась и попросила Мориса уложить Богенбрума в постель без нее, так как хотела взглянуть на состояние Густава.
— Я принесу снотворное через пару минут, — сказала она, скрываясь за дверью. Богенбрум тут же высвободил свою руку и, отшатнувшись от Вейвановского, сам открыл дверь в свою палату после чего, сбросив тапочки, плюхнулся на кровать. Морис заметил, как неприятно изменилось у Франца выражение лица: глаза Богенбрума жестко глядели на него, губы были плотно сжаты. Вейвановский решил просмотреть его мысли своим привычным способом (хотя уверенность в его корректности была несколько подорвана), но не успел он направить свои мысли под череп Францу, как ощутил сильнейшее головокружение и чуть не свалился на руки Венис, входившей в этот момент в комнату. «Со мной эти штуки не проходят», — услыхал он тихий голос Богенбрума.
— Осторожно! Что с вами? — подхватила зашатавшегося Мориса Филомела.
— Ничего, ничего, — выдавил тот из себя. — Голова что-то закружилась.
— Вам срочно нужно на свежий воздух. Сами дойдете или организовать фантома?
— Спасибо, сам доберусь, — Вейвановский вышел в коридор и, цепляясь за стены, медленно зашагал к выходу.
— Он мало спал последние дни, — объяснила Филомела Францу неожиданное недомогание ее помощника. — А вот ваш сонный напиток!
В руке у нее появился небольшой бокал с прозрачной жидкостью, который она протянула Богенбруму. Тот взял у нее снотворное, медленно выпил, после чего вернул бокал Филомеле. Она пожелала Францу приятных сновидений; он посмотрел на нее, не сказав ни слова, и вскоре закрыл глаза. Венис постояла некоторое время, глядя на Богенбрума, затем на цыпочках вышла из спальни, тихо притворив за собою дверь, и отправилась разыскивать Мориса. Сначала она заглянула в гостиную, но его там не оказалось. Выйдя на крыльцо, она увидела, как тот, шатаясь, подошел к двери своего дома, открыл ее и скрылся внутри особняка.
— Как здоровье, гений гипноза? — было первыми словами Венис, когда она открыла в одиннадцать часов вечера дверь перед Морисом.
— Спасибо, нормально. Почему гений? — на всякий случай спросил Вейвановский, хотя был почти уверен, что Филомела подразумевала его неудавшееся чтение мыслей у Богенбрума.
— Неужели вы уже забыли историю с трекболидом? «Наверное, не заметила», — с облегчением подумал Морис, отвечая:
— Нет не забыл. Просто показалось, что я опять где-то прокололся.
— В том, что вы прокололись, нет никаких сомнений, — шурша халатом, Венис вошла в гостиную. — Эта история с интерферотроном начинает меня забавлять. Какая-то сплошная мистика. Может быть, вы все-таки объясните любопытной даме, что тут происходит? Сначала вы изучаете инструкцию, которая у вас якобы случайно завалялась. Затем конструируете сам аппарат. Потом выясняется, что великий изобретатель лежит в коме в соседней спальне. Надеюсь, вы не собираетесь устраивать тут светопреставление и дадите пожилой женщине провести остаток дней в спокойствии?
— Насчет конца света можете не волноваться, — если он и наступит, то не по нашей вине, и к нему вас пригласят. Прежде чем объяснить вам ситуацию, я хотел бы узнать, о чем вы разговаривали с Богенбрумом в мое отсутствие.
— О погоде, — фыркнула Венис.
— Прошу вас, Филомела. Это достаточно серьезно.
— Да практически ни о чем, — с недовольным видом сказал она. — Франц не знает о вас ничего, будьте спокойны. А об интерферотроне он впервые заикнулся в вашем присутствии.
— Но люпусах он не знает?
— Нет.
— А как вы ему объяснили его ускоренное выздоровление?
— Ускоренным оно может показаться только в том случае, если есть с чем сравнивать. Богенбрум считает, что ничего экстраординарного в его лечении не произошло. Не забывайте: он все время спал. Расслабьтесь, Морис. Для него вы — всего лишь сосед, на которого с неба свалилось три любителя острых ощущений.
— Будем надеяться, что все обстоит так на самом деле.
— А если не так? Возможны последствия? Теперь ваша очередь давать разъяснения.
— Все я рассказать не могу.
— Почему?
— Боюсь втягивать вас в авантюры, которые, насколько я понял, совершенно вам не нужны на старости лет.
— Да, подвигов мне в жизни хватало и без этого. Тем не менее, хотелось бы слегка ориентироваться в том, что происходит у меня в доме. Почему вы утаиваете информацию от Богенбрума?
— Об этом попросил Эшер.
— Попросил? Вас?
— Да.
— Каким же образом?
— Я общаюсь с ним каждую ночь.
— Азбукой Морзе?
— Нет, я использую свои способности.
— В вас зарыта груда талантов. Через что — или кого — вы разговариваете?
— Это обмен мыслями между астральными оболочками.
— Фантастика! Вас этому в армии научили?
