Тарас Дмитриевич боролся с собой, не сразу начал оказывать ей явные знаки внимания, думал, она ничего не понимает, не видит. Что-что, а поведение мужчин Мария Варламовна всегда читала, как открытую книгу. Они не могли ввести ее в заблуждение, как ни старались. Вот и господин Михалин – не исключение.
– А ведь он мне понравился, – призналась себе Симанская. – Красив, негодяй, до умопомрачения. Пожалуй, с таким бы я не соскучилась.
Тарас рискнул склонить ее к сексу, но весьма неудачно. Она применила свой обычный прием – распалила его как следует, а потом сделала вид оскорбленной невинности. Господин Михалин же еще извинялся и не знал, как загладить неловкость. Он ничего не понял! Зато чувство вины сделало его покладистым и щедрым, как Крез[8].
Мария Варламовна улыбнулась, вспоминая роскошный ужин, который он устроил для двоих… а она решительно отказалась от угощения и взялась за уборку. Тарас ходил за ней по пятам, уговаривал… вздыхал. В следующий раз он купил ей в подарок дорогое украшение и вызвал этим приступ истерического смеха. Симанская вдруг представила Герца на коленях посреди заснеженной аллеи, сующего ей в руки бриллиантовый кулон.
– Еще один покупатель! – непонятно сказала она, наотрез отказываясь брать подарок. – Я бы на вашем месте была поосторожнее.
Михалин недоумевал, обижался… ревновал ее к Мартову. Кажется, они поссорились из-за нее. А ей больше приглянулся Тарас. Наверное, она немножно влюбилась в него. Легкая влюбленность… Интересно, какая она еще бывает? Тяжелая, горькая, страстная, серьезная, безответная, безнадежная, трагическая?
– Ничего подобного мне испытывать не приходилось, – прошептала Симанская. – Выходит, природа меня в чем-то обделила?
Первое сильное влечение к мужчине Мария Варламовна почувствовала в восемнадцать лет – не в четырнадцать и даже не в шестнадцать. Значит, к ранним пташкам ее причислить нельзя. Почему же на нее еще в школе косо смотрели учителя и родители одноклассников? Мальчики ходили за Машей табуном, но она только улыбалась им, приветливо кивала головой, охотно вступала в разговоры. А почему бы и нет? Что в этом предосудительного? Ничего
Первым ее мужчиной стал Андрей Чернышев, и она об этом ни разу не пожалела.
Звонок в дверь заставил Марию Варламовну вздрогнуть. Воспоминания юности сменила суровая действительность, в которой существовали такие жестокие, непоправимые вещи, как смерть, убийство, суд людской, раскаяние и призрак тюрьмы.
– Это я, Смирнов, – сказал из-за двери знакомый голос. – Открывайте, не бойтесь.
Она впустила гостя в прихожую, с недоумением глядя на его веселое лицо. Неужели кто-то еще может веселиться, улыбаться искренне?
– Я приехал за вами, Мария Варламовна, – сказал сыщик. – Как вы себя чувствуете? Четыре часа пути выдержите? Это только туда, а потом – и обратно. Правда, машина классная, в салоне тепло.
– Куда «туда»? – равнодушно спросила она.
– Пока не знаю, – развел руками Всеслав. – Примерно предполагаю и надеюсь на вас.
– На меня?
Смирнов радостно кивнул.
– Одевайтесь тепло, удобно, возьмите с собой лекарства на всякий случай. Думаю, завтра к обеду мы должны вернуться, но… мало ли? Оставьте записку вашей подруге.
– Римме?
Мария Варламовна говорила и двигалась, как во сне. За ней приехали? Зачем? Куда ее повезут?
– Вы меня в милицию забираете? – пересохшими губами спросила она.
– Бог с вами! Я – частное лицо, – мягко ответил Смирнов. – У милиции свои дела, у меня – свои. Поторопитесь, прошу вас! Скоро начнет смеркаться, а нам далеко ехать.
– Ладно…
Госпожа Симанская ушла в свою комнату, возилась там около четверти часа. Смирнов молча ждал, не подгонял ее. Вышла она в свитере и брюках, укутанная в шерстяной шарф. Сыщик помог ей надеть куртку, запереть квартиру.
– У Риммы есть ключи? – спросил он.
Мария Варламовна кивнула. Кремовый шарф очень шел к ее волосам. Даже в простой куртке и брюках, без косметики на лице, она была удивительно хороша.
Внизу, в джипе, их ждали Ева и господин Михалин. Шел мелкий снежок, мороз крепчал. Тарас Дмитриевич при виде Симанской вспыхнул, вышел из машины, остановился в нерешительности… Она не ожидала его встретить здесь, отшатнулась. В горле у нее запершило.
– Садитесь, – галантно поклонился Тарас, распахивая перед ней дверцу. – Мы с вами устроимся сзади. Вы не против?
Она молча села, закрыла лицо шарфом. Что за спектакль устроил этот Смирнов? Очную ставку, что ли, решил организовать? Гадать теперь уж поздно…
– Пикник в ночном лесу! – сообщил сыщик, усаживаясь за руль. – Вы, Тарас Дмитриевич, за это приключение должны благодарить Матвея, вашего банщика. Он вспомнил, что вечером первого февраля вы сильно, простите, набрались… не удержали равновесия и напоролись на острый угол полка… Перед вами буйные ребятки парились, повредили полок, а столяр не успел его обстругать. Матвей каялся, что не предупредил вас, промывал вам царапину, но вы ничего этого не помните по причине сильного опьянения. Ваша подруга Анжела, по-видимому, тоже.
