ее величественной в царственном умирании.
– Что это? Беседка? Павильон? Какое чудо…
– Похоже на круглый мавзолей, – сказал сыщик.
– Это склеп! – понизив голос, заявил Тарас. – Здесь покоятся граф и графиня…
– Замолчите, – прошептала госпожа Симанская. – Та самая ротонда… неужели она до сих пор сохранилась? Ее рисовал мой отец. А где же вход? Кажется, с той стороны. Боже, как все заросло…
Она полезла через кусты, увлекая за собой остальных.
– Дайте фонарь!
Вход представлял собой забитую гвоздями узкую дверку, укрепленную ржавыми металлическими полосами. Над дверкой был едва различим покрытый грязью и снегом барельеф… фигура женщины со сложенными за спиной крыльями.
– Грешный ангел! – воскликнула Ева. Ее сердце восторженно сжалось. – Это он! Или она… Бывают женщины-ангелы?
Все зачарованно созерцали полускрытое, проступающее под слоем многолетней пыли, запорошенное снегом лицо ангела. Оно было прекрасно и… лукаво.
Первым нарушил молчание Смирнов.
– Будем отгребать снег от двери по очереди, – сказал он Тарасу. – Я, потом вы.
– Как скажете, командир, – согласно кивнул бизнесмен. – Эх, разомнемся! Давно я покойничков не откапывал. Милейшее занятие, смею вам заметить!
– Каких покойничков? – испугалась Мария Варламовна. – Вы нас разыгрываете? По-моему, шутка затянулась. Пусть господин сыщик объяснит, в чем дело! Зачем мы здесь?
– А кто шутит? – дурашливо засмеялся Тарас. – Смотрите, он отбрасывает снег, чтобы мы могли взломать дверь… не так ли? Чем он собирается заниматься там, внутри? Вы полагаете, там есть что-нибудь, кроме трупов?
– Какой ужас! – вскрикнула Ева, хватаясь за черенок лопаты. – Прекрати сейчас же, Смирнов! Осквернять могилы…
– Вы думаете, я привез вас сюда посреди ночи полюбоваться барельефом? – перебил ее Славка. – Или устроить пикник в склепе? Откапывайте вход, господин Михалин, теперь ваша очередь.
Он вручил лопату бизнесмену, с удовольствием наблюдая за его сильными, точными движениями. Женщины притихли, прижались друг к другу, как две нахохлившиеся пташки. Они молча переглядывались.
Через десять минут той же лопатой дверь было взломана… и взгляду присутствующих предстало покрытое толстым слоем пыли и мусора полуразбитое надгробие, возвышающееся посреди круглой комнаты. Стены ротонды внутри были покрыты остатками грубого декора – гирляндами веток и цветов, от которых мало что осталось.
– процитировала Ева.
Мужчины смерили ее удивленными взглядами. Мария Варламовна же опустила голову и глубоко задумалась.
В изголовье надгробия когда-то возвышалась скульптура, ныне от нее остались жалкие обломки. Она рассыпалась, развалилась от времени. Эти обломки и обсыпавшийся декор, перемешанные с мусором, устилали все вокруг.
– Странное надгробие, – удивился Всеслав. – Слишком широкое. Тут, наверное, похоронены двое.
– Граф и графиня Дракулы! – пошутил господин Михалин.
Никто не засмеялся. Он неожиданно подошел, рукавом куртки очистил верх нагробия… вытесанная на камне надпись тоже пострадала от времени. И все же можно было разобрать имя усопшего…
– Англес! – уверенно заявил сыщик, поднося поближе фонарь. – Я не ошибся! Здесь покоится прах тетушки Англес.
Ева вздрогнула. Тарас Михалин изумленно поднял брови.
– И что дальше? – спросил он, поворачиваясь к Симанской. – Чья это тетушка? Судя по всему, ваша? Я ничего не понимаю! Отец водил вас сюда на этюды, учил рисовать… а что это означает?
Мария Варламовна была близка к обмороку. Она понимала не больше Тараса, но ей сделалось дурно.
– Я… не знаю, – с трудом вымолвила она. – Думаю, отец хотел, чтобы… чтобы я запомнила это место… этот склеп. Но зачем? Ума не приложу. Он никогда не говорил прямо, облекал все в иносказательные образы… придавал всему… окраску некой таинственности. Может быть, ему была дорога память этой… тетушки Англес? Перед смертью он произнес ее имя, хотел мне что-то объяснить… Не успел!
– Какая она вам тетушка? – вмешалась Ева. – Этому надгробию больше ста лет! Взгляните на цифры… здесь почти ничего не разберешь, но единица и восьмерка видны. Значит, мадам Англес умерла в тысяча восемьсот каком-то году. Вот, выбито…
– Почему умерла? – возразил Михалин. – Может быть, родилась?
Ева варежкой расчистила надпись.
– Нет… смотрите, здесь читается…
