Ева закрыла глаза, стараясь поймать ускользающую мысль.
– Здесь грешный ангел голову склонил… – забормотала она. – Голову склонил… над ложем влюбленных! Вот почему надгробие такое широкое – оно символизирует ложе влюбленных! Вы понимаете?
– Ложе мы видим, – серьезно сказал сыщик. – А где же ангел?
– Он был, – убежденно заявила Ева. – Но развалился от времени. Его изготовили из непрочного материала. – Она наклонилась, подобрала с пола крупный обломок и показала Всеславу: – Вот куски ангела!
– Весело звучит! – усмехнулся Тарас. –
Ева обошла надгробие, бормоча себе под нос: «Конец… конец… всему придет конец…»
– О, поняла! – радостно завопила она, чуть ли не носом утыкаясь в полустертую надпись. –
Тарасу стало жутко. Мария Варламовна побледнела и едва держалась на ногах. Ева производила впечатление умалишенной… но сыщик, кажется, этого не замечал. Во всяком случае, он послушно исполнял ее приказания.
– Что вы так на меня смотрите? – удивленно спросила она, поднимая голову. – Мы зачем сюда приехали? Разгадывать ребус. Так разгадывайте, знатоки! Против вас играет Варлам Аркадьевич Симанский из Кострова, по профессиии врач, а по натуре – творческая личность. Вот его песня-загадка:
– Это продолжение спектакля «Зимний пикник»? – ехидно поинтересовался Тарас.
Ева ничуть не смутилась. Наоборот.
– Конечно! – улыбнулась она. – Именно так! В рядах знатоков воцарилась неразбериха, но это не помешает им выиграть.
Господин Михалин глупо хихикнул.
– Как это он указывает? Его давно и в помине нет! Одни обломки валяются.
Ева вздохнула. Высказывание Тараса не обескуражило ее, скорее вдохновило.
– Вы правы. Этот ангел рассыпался… но барельеф над входом в ротонду сохранился! Доктор Симанский изобразил его на своей картине неспроста. Думаю, барельеф в точности повторяет фигуру ангела, который находился внутри в виде скульптуры. Я вглядывалась в него часами, пытаясь проникнуть в его тайну…
– И как? Проникли?
– Нет, – призналась Ева. – Зато я запомнила его позу.
Она взгромоздилась в изголовье надгробия и приняла позу ангела, изображенного на барельефе, – чуть склоненная голова, одна рука придерживает складки одеяния, а другая указывает вниз и чуть вперед.
– Кто не верит, выйдите наружу, посмотрите!
– Что это значит, Ева? – воскликнула Мария Варламовна. – Не томите! У меня сейчас будет разрыв сердца!
– Если провести линию… как раз от указующей руки ангела к надписи… она упрется в слово
Все, взволнованно дыша, сгрудились у «ложа влюбленных», а Ева взирала на них сверху вниз.
– Убедились?
– Слезай оттуда, – сказал Смирнов. – Кажется, теперь все ясно. Посветите, Тарас Дмитриевич.
В свете фонаря четко обозначились трещины, которыми покрылось надгробие. Сыщик надавил на камень со словом
– Надо сильнее! – подсказал Тарас.
Всеслав удвоил усилие, внутри «ложа» что-то щелкнуло, скрипнуло… и опять ничего. Тарас просунул острие лопаты в щель и поддел камень. Мужчины пробовали и так, и этак…
– Если там была пружина, она за столько лет могла заржаветь или вообще сломаться, – сказала Ева. – Тот, кто придумал эту чертову головоломку, не предусмотрел влияния времени.
– Вряд ли, – возразил сыщик. – На третий раз после смерти… это приличный срок.
Господин Михалин хотел было спросить, о чем идет речь, но передумал. Последняя непонятная фраза отбила у него охоту вдаваться в детали.
Наконец камень удалось расшатать и вытащить. Открылось затянутое паутиной узкое углубление, в котором виднелись остатки пружины.
– Я же говорила! Пружина не выдержала.
– А что там? – полюбопытствовала Мария Варламовна.
Смирнов посветил, она заглянула. Внизу ничего не было видно, кроме каких-то лохмотьев и пыли.
– Рукой не залезть, нужен крючок.
