спиной он видел... смерть?
Пленница уже перестала отдавать себе отчет, приходит ли Палач на самом деле в ее тюрьму или он – плод ее кошмарного сна. Но боль была настоящей. Когда Палач сильнее провел ножом по руке Евы, выступила кровь, и Ева вскрикнула.
Он вытер кровь срезанной прядью волос и приглушенно засмеялся. Его смех походил на шипение змеи.
– Тебе осталось недолго ждать, – прошептал он, склоняясь к ее уху. – Смерть уже хочет тебя, так же, как и я!
Ева лежала на топчане, укрывшись ворохом тряпок, или бездумно бродила из угла в угол, звеня цепью. Кто-то приходил разговаривать с ней... призраки! Денис Матвеев, Кристофер Марло... Они звали ее. Куда?
– Ты обманул меня, Крис, – бормотала Ева в полубеспамятстве. – Почему?
– Это расплата.
– За что? Я пришла, чтобы помочь тебе!
– Мне уже никто не поможет. Я умер. Из-за тебя.
– Нет! – плакала Ева. – Нет... Крис, ты ничего не понял! Смерть пришла за тобой оттуда, из Англии, из деревенской гостиницы... от нее нельзя убежать.
Марло смеялся... его смех внезапно обрывался, замолкал. На смену актеру приходил «великий комбинатор» Денис Матвеев. Он тоже обвинял Еву.
– Ты была обманута, потому что обманывала сама. Мы стоили друг друга, не правда ли?
Она робко защищалась:
– Я никому не лгала.
– Разве? – потешался над ней бывший любовник. – А как же муж? Доблестный служака Олег Рязанцев? Он что, не в счет?
– Олега я не любила. Я искала родную душу...
– Ха-ха-ха-ха! – глухо раздавалось в тишине подземелья. – Ха-ха-ха... Как мило с твоей стороны теперь признаться в этом. Ха-ха!
Эти изнуряющие разговоры с пустотой, меняющей лица и роли, сводили Еву с ума. Она бы прогнала прочь назойливые образы, но сил не хватало. Ей чудились то возня крыс, то плеск воды, то шорохи насекомых, то бессвязный, взволнованный шепот, то чьи-то шаги во мраке. Ей снились плаха и топор, глаза Палача в прорезях его колпака, кровь, стекающая отовсюду, собирающаяся в ручейки, в реку... Ева плыла по красной реке, задыхаясь, слабея. Она погружалась в беспамятство, все реже вырываясь на поверхность из пучины бреда и галлюцинаций. Но никогда, ни разу она полностью не потеряла себя.
Каким-то краешком, капелькой сознания Ева цеплялась за то дорогое, что еще у нее оставалось, – едва заметный огонек среди черноты. Там, где он продолжал светить, ее ждали. Это была ее маленькая блистающая звезда, указующая путь. Ева боялась упустить ее из виду, оторваться от нее взглядом хоть на секунду... Это любовь пробивалась сквозь ужас и мрак, сквозь безысходность и страх смерти, протягивала Еве руку! Она звала за собой, и Ева шла, шла, как измученный жаждой и зноем, заблудившийся в пустыне странник, ослепший, оглохший и почти безумный.
Ее найдут, за ней придет тот, кто обещал сделать ее счастливой. Он еще не успел выполнить свое обещание! Эта последняя искорка в сознании удерживала Еву на грани срыва. Она дождется...
От Адамовых сыщик поехал в театр «Неоглобус», разыскал там Гиви и Сашу. Оба были заняты в вечернем спектакле. Ему повезло, попал как раз в перерыв.
– Ребята! – взмолился он. – Выручайте! Позарез нужен какой-нибудь балахон, который можно на себя напялить и чтобы никто меня не узнал! Я заплачу!
– Какой еще балахон? – удивился Саша. – Вы не пьяны?
Они не ожидали встретить сегодня в театре «журналиста», который интересовался Костей Марченко.
– Трезв как стеклышко! У нас в редакции костюмированный бал, а у меня нет наряда. Горю!
Молодые люди переглянулись. Сыщик вытащил из кармана три стодолларовые купюры и протянул актерам.
– Две в залог за костюм, а одна – вам, за услугу. Послезавтра верну ваш балахон в целости и сохранности!
– Да нет у нас балахонов, разве что монашеская ряса. Подойдет?
Они почти согласились. Заработать сто долларов, дав напрокат костюм, им удавалось не каждый день. С костюмершей можно договориться. К тому же балахон – не царский наряд, особой ценности не представляет.
– Желательно, чтобы лицо было закрыто, – сказал Смирнов.
– Тогда ряса не катит, – с сожалением вздохнул Гиви. – О! Слушайте, возьмите костюм палача! Он редко используется. В течение недели он точно не понадобится.
– Палача? – растерялся «журналист». – Это уж слишком... экстравагантно.
– Зато оригинально!
– Ладно. Несите, а то у меня времени в обрез.
Пока Гиви улаживал вопрос с костюмом, Саша все сильнее мрачнел. Между бровями у него пролегла глубокая складка.
