каким делам не проходили, в детстве на учете не стояли. Нормально учились, и мамаша у них не алкоголичка, не бомжиха – повар по профессии. Трудяга, только вот деток вырастила не приведи господи! Откуда у пацанов такие наклонности взялись?
– Значит, отцы разные? Может, плохая наследственность?
– У обоих? Сам же говоришь, отцы разные, – выходит, и гены отличаются. Мамаша на двух работах пашет, про сыновей ничего не знает, думает, они на заработки подались, в Сибирь куда-то. Ждет писем! Обещали, когда устроятся, к себе вызовут. Она поверила. Жалко тетку!
– Быстро вы все выяснили.
Майор аккуратно стряхнул с кончика сигары пепел, усмехнулся.
– Их столько искали, столько шишек за них получили, что ребята землю роют. Заставлять никого не надо, все бегают, аж подошвы горят.
– А девица к братьям как прибилась?
– Детдомовская она. Познакомились в пивнушке – без работы болталась, посуду мыла в забегаловках, бутылки собирала. Они на нее глаз и положили. Жила сначала с Ремизовым... это Волосатый, а потом и Плашкину не стала отказывать. Групповуха! Шведская семья, блин!
Смирнов открыл было рот, но бывший сослуживец предугадал вопрос.
– Нет, в Шахтах не бывала, я проверил. Местная она... москвичка, выросла в детском доме семейного типа. Как закончила школу, ушла бродяжить... Родители сначала пытались вразумить девочку, а потом махнули рукой. Горбатого могила исправит. Она и совратила братьев, и на худое дело подбила, и к культу Молоха приобщила. Главарь!
– Сама призналась?
– С величайшим удовольствием! Все трое совершенно ни в чем не раскаиваются, наоборот, гордятся содеянным. Они будто не понимают, что отвечать придется по полной программе. Попутно мы распространителей наркоты прищучили, неких Елку и Узбека. Платон Елкин изредка снабжал девицу зельем, от него она и про «Молох» узнала. Посмотрела – понравилось, захватило зрелище! Говорит, она сразу родство ощутила с финикийским богом. Тогда-то в ее кудрявую головку и пришла мысль убивать женщин и лица им резать. Якобы Молох-Ваал нуждается в жертвах, желательно человеческих: он кровь любит, уродство всякое, вакхическое неистовство! Он этой энергией питается.
– Как-как?
– Вакхическое неистовство! – с чувством повторил майор. – Слыхал про такое?
– Братья тоже зелье употребляли? – задал вопрос сыщик.
– От девицы переняли, пристрастились. А наркота известно сколько стоит. Занялись грабежами. Сначала они нападали только ради наживы, а потом стали убивать. Вернее, она, «кровавая девочка»! Стилеты Плашкин мастерил, он с детства увлекался
Майор курил, а Всеслав размышлял. Какое отношение имеют братья Ремизов и Плашкин с их
– У тебя есть фотографии этих братьев и атаманши? Как, кстати, ее звать-величать?
– Фарида. Восточная женщина – черная, пронзительная, с бешеным темпераментом – дикая кошка! А снимки я принес, – улыбнулся майор. – Знал, что тебе понадобятся. – Он выложил три фотографии на стол перед сыщиком. – Вот они, красавцы! Бери, у меня еще есть.
Смирнов старательно вглядывался в фотографии двух молодых мужчин и женщины с резкими, жесткими чертами лица. Никого из них ему видеть не доводилось.
– Не сталкивался, – сказал он и вопросительно поднял глаза на майора. – Почему они выбрали своей жертвой Хромову? Ты спрашивал?
– Спрашивал. И про Хромову, и про Веронику Грушину. Только последние два убийства «Алая маска» на себя не берет.
– Как не берет? – переспросил Всеслав, хотя в глубине души ожидал такого ответа.
– Они на квартиры нападали пару раз в начале своей бандитской карьеры, потом перешли на мелкие торговые точки, там касса, товар, и в дверь ломиться не надо: в рабочее время она всегда открыта. Тем более эти ребята в общежитие бы не сунулись, оттуда так просто не выскочишь на улицу, как они привыкли. В общем, троица решительно отрицает свою причастность к смерти Хромовой и Грушиной.
– Ты им веришь?
Майор положил недокуренную сигару в пепельницу, тоскливо вздохнул.
– Нам проще все на них списать! Но... скажу тебе по секрету: похоже, Хромову и Грушину лишил жизни кто-то другой. Для Фариды эти два убийства особой роли не сыграют – двумя трупами больше, двумя меньше... какая разница? Остальные все равно потянут на высшую меру. Так что какой смысл отказываться? И потом, у этой тройки напрочь отсутствует чувство самосохранения, они бравируют преступлениями, которые совершили, строят из себя этаких завзятых кровожадных злодеев... без царя в голове. Вот, мол, какие мы страшные! Ужасайтесь и трепещите!
– Бывает, – кивнул сыщик. – Извращенный способ самоутверждения. Убивать, чтобы уважали и боялись.
– Мало того, узнав, как были убиты Хромова и Грушина, Фарида устроила настоящую истерику. Орала, брызгая слюной, что какая-то сволочь присваивает себе ее лавры. Авторские права нарушает, понимаешь ли! – Майор замолчал, без всякого удовольствия разглядывая сидящих у барной стойки хихикающих
