становиться ей дочерью. Раз она не хочет общаться со мной, тем лучше.
С тех пор Салахов звонил родителям и ездил к ним один, что всех устраивало. Годы шли, мать старела, болела, и война с невесткой становилась непосильным бременем для ее нервной системы. В конце концов, раз Юра такой дурак, то пусть сам свою кашу и расхлебывает.
Известие, что сын с женой придут на обед, лишило ее дара речи минут на пять. Какие только мысли не пронеслись в ее голове! Во-первых, ей не хотелось опозориться перед невесткой; во-вторых, она боялась, что Анна будет выглядеть настоящей старухой по сравнению с Юрочкой; в-третьих, Сеня этого не вынесет. Впрочем, Арсений такой рассеянный, так погружен в свою науку, что вряд ли заметит, какая женщина сидит рядом с его сыном.
Итак, хозяйка принялась обдумывать, какие блюда лучше всего подойдут для такого случая. Она решила, что приготовит говяжий бульон с пирожками, белые грибы в сметане, утку с яблоками, а на закуску – селедочку и салат из свежих овощей. Арсений и Юра это любят, а на вкусы Анны ей плевать.
Все получилось отменно; красиво сервированный стол радовал глаз, и настроение свекрови было лучше, чем она могла ожидать в преддверии столь тяжкого испытания.
Супруге Арсения Платоновича исполнилось пятьдесят семь лет. Она родила Юрочку в восемнадцать. Сеня тогда был молодым аспирантом, а она – студенткой первого курса. После декрета она больше в университет не вернулась. Зачем? Физика ее никогда не интересовала, а свою истинную цель – найти себе достойного мужа – она достигла. С тех пор она занималась домашним хозяйством, воспитанием сына и ни разу не пожалела о своем выборе. Такой образ жизни вполне удовлетворял ее.
– Арсений! – строго сказала она, открывая дверь в кабинет супруга. – Оторвись от своих формул. Обедать пора. Приведи себя в порядок, к нам придут гости.
– Кто, Леночка? – спросил ученый, продолжая что-то торопливо писать. – А что у нас на обед? Может, ты мне сюда принесешь?
У него была привычка задавать много вопросов сразу и не ждать ответов.
– Ты ничего не получишь, пока не выйдешь! К нам придут сын с женой. Ты что, не хочешь их видеть?
– Разумеется, хочу… но, Леночка, ты же знаешь, когда у меня идут мысли…
– У тебя всегда «идут мысли»!
Она подошла к столу, за которым сидел муж, и решительно отобрала у него ручку и бумаги.
– Леночка!..
– Все, Арсений. Иди переоденься к обеду.
Когда раздался звонок в дверь, Арсений Платонович успел сменить махровый халат на рубашку и брюки.
– Здравствуй, – сказал Юрий, скользнув губами по щеке матери.
В прихожей было темновато, и та не сочла удобным слишком пристально рассматривать невестку. Одно она отметила – непристойную одежду Анны. Додумалась вырядиться в короткое платье желтого цвета! Что за бесстыдство!
– Прошу к столу… – пробормотала хозяйка.
День выдался дождливый, небо обложили черные тучи, и в гостиной царил полумрак. Арсений Платонович поцеловал Анне руку, чем не на шутку взбесил свою жену. «Тоже мне, кавалер!» – желчно подумала она, зажигая люстру.
Яркий свет вспыхнул, отражаясь в зеркальных стеклах горок, играя на золотых ободках посуды и радужно расцвечивая хрусталь. Сразу стало теплее и уютнее. Юрий предложил жене самое удобное место за столом, придвинул стул. Свекровь не выдержала и обдала невестку ревнивым взглядом. Ее Арсений никогда за ней так не ухаживал.
Анна очень просто причесалась – на прямой пробор, с низко заколотым сзади узлом волос. Ее лицо сияло покоем и ожиданием удовольствия, синие глаза необычного оттенка были устремлены на Юру, который не знал, как ей еще угодить. Он словно не замечал ни матери, ни отца, забыл о правилах приличия… Как в день своей свадьбы!
Первое впечатление ослепило свекровь, и она не скоро пришла в себя. За ее столом сидела женщина, молодая и прекрасная, рядом с которой Юрочка совсем не выглядел мальчиком. Что за ерунда? Может, это не Анна? Мог Юрочка заявиться на семейный обед с любовницей?
За столом повисло неловкое молчание. Арсений Платонович вообще никогда не поддерживал светскую беседу, а его жена боялась попасть впросак и все испортить. Сидящая напротив нее дама вела себя как ни в чем не бывало: пила и ела с аппетитом, ничуть не тяготясь отсутствием разговора. Желтое платье очень шло ей, и короткая золотая цепочка на шее, и обилие золотых колец на тонких пальцах, и непокорные завитки, выбившиеся из прически – все делало ее еще милее, еще привлекательнее.
«Ведь я только на шесть лет старше ее, если это Анна, – вдруг подумала свекровь, ловя свое отражение в зеркальном стекле посудного шкафа. – Почему же между нами такая огромная разница?»
Мало-помалу за столом все-таки завязался разговор. Вспоминали Платона Ивановича, Волгу, житье на большой реке…
– Папа, что тебе больше всего нравилось в детстве? – спросил Юрий, вовлекая в беседу отца.
Ученый перестал жевать и задумался.
– Моя мать! – неожиданно ответил он, сам удивляясь тому, что сказал. – Замечательная была красавица. Как я любовался ею!
– У нас еще остались родственники на Волге? Ты кого-нибудь помнишь?
– Мы переехали в Питер, когда я учился в восьмом классе. До того меня воспитывали старые тетки, Глаша и Маша. Они очень любили мою мать и сильно убивались после ее смерти, а я отвлекал их, требовал заботы и внимания. Мы были нужны друг другу.
Он замолчал и положил себе на тарелку большой кусок утки.
– Расскажите еще что-нибудь о своей матери, – попросила Анна. – Какие у нее были привычки? Чем она любила заниматься?
– Я плохо помню… – ответил свекор. – Кажется, она часто ходила на высокий утес и смотрела оттуда на Волгу. На эти прогулки мама брала меня с собой. Ну… еще она любила глядеть на себя в зеркало. Сядет и смотрит, смотрит… Ей нравились красивая одежда и украшения. А больше… не знаю. Что особенного мог запомнить маленький ребенок?
– Какие у нее были украшения? – спросил Юрий.
– Какие? – удивился ученый. – Да я как-то не присматривался… Может, бусы. Или… у нее была такая бархатная ленточка с камешком, которую она носила на шее.
– Папа…
– Давайте прекратим этот разговор! – взмолился Арсений Платонович. – Я не могу… Мама рано ушла от меня, и я до сих пор чувствую боль.
– Конечно. Прости…
Анна заговорила о том, как магнитные бури влияют на здоровье. Свекровь начала с увлечением обсуждать свою мигрень и сердечные приступы, а физик пустился в подробное объяснение теории магнитных бурь. Юрий пил водку. Анна, казалось, с интересом слушала свекра.
«Она это или не она? – гадала свекровь. – Вроде похожа. Но слишком молодая… Не может быть! Или это результат пластической операции. Конечно, она может себе позволить тратить деньги Юрочки направо и налево. Хотя… тело у нее тоже молодое, а этого добиться сложнее. И платье желтое напялила, будто ей двадцать, а не пятьдесят! Но сидит оно на ней чертовски красиво… Да она ведьма!»
Собственное предположение привело мать Юрия в ужас.
Анна взглянула на нее и многозначительно улыбнулась. Мурашки побежали по спине хозяйки дома. Ученый жевал утку и совершенно отключился от всего остального. Юрий то и дело спрашивал жену, чего ей хочется, подливал вино… Бедный мальчик! Эта страшная женщина делает с ним все, что хочет!
«Страшная женщина» околдовала не только Юрочку. После десерта все вышли на балкон. Свекровь оторопело наблюдала, как ее Арсений, который лет двадцать не брал в рот сигарет после того, как заболел сильнейшим воспалением легких и прокашлял всю зиму, курит! Вместе с этой… распущенной дамочкой! И даже кокетливо подносит ей зажигалку!
– Тебе не пора работать? – спросила она мужа, когда к ней вернулась способность говорить.
