Глава 37
Профессор истории Альвиан Николаевич Рубен отдыхал в своем купе. Поездка на «Восточном экспрессе» стоила немалых денег, но он ни о чем не жалел. Он с детства увлекался необычными вещами. Общеизвестное не представляло для Али, как его называли родители, никакого интереса. Он презирал игрушки и развлекался только у бабушки в Ярославле, целыми днями бродя по огромному деревянному дому, полному скрипа половиц, непривычных запахов и массы чудесных предметов. Тут были старинные иконы, ладанки, сундуки, набитые вышитыми рубахами, тусклыми ожерельями, старыми свечами, пожелтевшими кружевами, мотками ниток и прочими древностями. Но занимательнее всего казался чердак – пыльный, темный, таинственный. Там, среди хлама и паутины, Али откопал несколько стародавних книг в твердых, окантованных медью переплетах.
– А-а, это… Где ты их нашел? – удивилась бабушка. – Я думала, они истлели давно. Когда я еще девчонкой была, приезжал к нам один ученый человек, молодой, но, видать, сильно хворый: все кашлял. Мать моя говорила, что у него чахотка.
– Зачем он приезжал?
– Изучать что-то… Я уж не помню. Да только простудился в дороге, слег. Лежал он недолго и умер. Дед сам гроб делал, из дубовых досок. Снесли постояльца этого на погост, похоронили… А вещи мать вынесла подальше от дома и сожгла, только книги остались. Она их на чердак забросила и нам строго приказала не трогать.
– Почему?
– Зараза в них могла остаться. Так она говорила. Мол, начнете кашлять и помрете, как тот человек. Вот книги-то и валялись, никто их в руки не брал. Потом забыли про них.
Никакая «зараза» не могла остановить будущего профессора. Али притащил книги к себе в комнату, бережно их обтер и принялся читать. Страницы были желтые и хрупкие, переворачивать их приходилось с осторожностью; шрифт старинный, слова с твердыми знаками на конце, а кое-где в книгах попадались проложенные папиросной бумагой картинки.
Али перестал выходить из комнаты: он сидел и листал, рассматривал книги. Его нельзя было оторвать от чтения.
– Хватит в рухляди копаться, – вздыхала бабушка. – Иди лучше кроликам травы нарви.
Но маленький Али был далек от кроликов, как, впрочем, и от других хозяйственных дел. Книги настолько приковали к себе его внимание, что бабушка испугалась и написала родителям в Прибалтику. На ребенка навели порчу, решила она. Но мать с отцом были заняты своей работой и не собирались увозить Али. Они прислали лекарства, витамины и деньги на усиленное питание. Тем дело и закончилось.
Али мог спокойно читать найденные на чердаке книги. Там было написано о загадках исчезнувших культур – шумерской, вавилонской, о закате Карфагена, об этрусках и Древней Греции. Это решило судьбу Альвиана – он будет заниматься историей и больше ничем!
Когда мальчику исполнилось семь лет, родители забрали его от бабушки и отдали в школу. Книги Али увез с собой. Школьные годы промелькнули, не оставив следа в его памяти. Из всех предметов он изучал только два – историю и литературу. Получив аттестат с кучей троек, Альвиан тем не менее поступил на исторический факультет в Риге. Его познания поразили приемную комиссию. Учеба давалась легко. С первого курса студент Рубен каждые каникулы проводил в археологических экспедициях, которые вели раскопки на побережье Черного моря. Колхида, Пантикапей, Херсонес, Ольвия… от этих названий кружилась голова и сердце сладко замирало в груди.
Особой областью, которая все сильнее привлекала Рубена, были культы древних богов, тщательно охраняемые от непосвященных. Он по крупицам собирал сведения о храмах, о тайных святилищах и подробностях магических ритуалов. Оказалось, что самые сокровенные знания передавались жрецами из уст в уста: их не доверяли ни папирусу, ни глиняным табличкам, ни пергаменту, ни камню.
Рубен получил диплом с отличием. Он умел так подойти к истории, что известные, казалось бы, факты открывались с неожиданной стороны. Изучение надоевших, примелькавшихся исторических событий превращалось для него в детективное расследование, тем более захватывающее, что основные действующие лица давно пребывали в мире ином. Необычайная острота ума и оригинальный подход к предмету обратили на себя внимание специалистов. Альвиану предложили аспирантуру. Он написал несколько книг, которые были замечены в узком кругу ученых и оценены по достоинству.
Рубен стал профессором, но страсть к тайным культам не только не угасла, а превратилась в настоящую одержимость, наваждение.
Пытаясь нащупать истоки того или иного сокровенного знания, Альвиан Николаевич каждый раз убеждался, что это неразрешимая задача. Происхождение реальности, скрытой от большинства людей, уходило корнями гораздо дальше истории Земли и, наверное, всей Солнечной системы. Космос, необозримый и страшный, был колыбелью информации, доступной далеко не всем…
Знать или не знать? Этот вопрос перед Рубеном никогда не стоял. Он отдавал себе отчет, какие последствия могли иметь
Во время одной археологической экспедиции он наткнулся на каменную плиту, письмена которой намекали на Гекату. Древние греки считали ее богиней мрака и ночных видений, владычицей великой силы, подаренной ей Ураном. Геката также покровительствовала чародейству.
Профессор Рубен был заворожен королевой ночи, властительницей лунных чар, привидений и теней. Зловещая ночная богиня, демоническая, змееволосая и трехликая, Геката приковала к себе все помыслы и стремления историка. Оказалось, что Геката – доолимпийское божество сверхъестественных сил, связывающее два мира – живой и мертвый; ее повсюду сопровождают черные собаки и чудовища подземного мира. Она выходит при лунном свете на свою мрачную охоту среди мертвецов, могил и призраков преисподней, носится в окружении адских псов и ведьм. Изображения ее помещались на распутье, на перекрестках дорог и в темных пещерах, недоступных для солнечного света…
Число три являлось абсолютным символом Гекаты – это означало, что ее власть распространяется на жизнь, смерть и время, вмещающее прошлое, настоящее и будущее. Поэтому она владеет тайной вечной юности. Те, у кого хватает смелости обращаться к ней, получают в награду часть ее жуткого сверхъестественного могущества.
Профессор Рубен изучал все, что только мог найти касательно культа Гекаты. Одним из предметов, о котором сохранились обрывочные сведения, было так называемое «кольцо Гекаты» – золотое украшение, имевшее магические свойства. Существовало всего лишь одно такое кольцо. Оно якобы переходило из рук в руки, путешествуя во времени и пространстве, пока не попадало к «избраннику». Кто этот «избранник» и по каким признакам его можно узнать, Альвиан Николаевич не смог выяснить. Тогда он решил искать не «избранника», а само кольцо. Любой предмет оставляет следы в материальном мире – кто-то его видел, кто-то о нем слышал или хранил его, – и найти вещь значительно легче, чем неведомого «избранника».
Альвиан Николаевич принялся разыскивать кольцо. В случае успеха он мог стать обладателем тайны, которая дорогого стоит…
Поиск привел профессора к истории о затерянном городе, где, по легенде, пребывало кольцо Гекаты; потом след реликвии появился в России. Приходилось копаться в архивах, библиотеках и частных коллекциях, отсеивая огромное количество ненужного материала. Это был титанический труд, который мог осилить только фанатик. Рубен обнаружил сведения о «проклятии» некого купеческого рода: они хранили и передавали из поколения в поколение то ли древний талисман, то ли похищенную из храма реликвию. Профессор обладал завидной интуицией, подсказавшей, что он на верном пути. Он почуял удачу, как собака чует дичь.
Оказалось, купеческий род не вымер, и Салаховы – его потомки, наследники и возможные хранители кольца. Профессор тщательно проверял каждый, самый незначительный факт. И в поле его зрения попала красавица Аграфена Норэ. У трагически погибшей Аграфены остались муж Платон Иванович и сын Арсений. Оба живы и здоровы, обитают в Петербурге.
Перебирая подробности чужих жизней и судеб, Альвиан Николаевич понял, что не он один разыскивает кольцо. Только другие преуспели в этом не больше него. По крайней мере, Рубен утешился. Он преисполнился надежды заполучить реликвию и начал придумывать способ. Как раз в это время ему удалось выйти на Клару Шазаль, дальнюю родственницу Салаховых. Болезненная, склонная к истерии женщина
