- Господин президент, я надеюсь, Вы уже заготовили ответ, который понадобится, когда Вы и я предстанем перед Святым Петром и он скажет: «Насколько мне известно, вы ответственны за сбрасывание атомных бомб». Что бы Вы могли сказать в свою защиту?
Воцарилось неловкое молчание. Потом на помощь Трумэну поспешил заместитель государственного секретаря Роберт Ловетт, который с вкрадчивой вежливостью спросил злоязычного британца:
- Уверены ли Вы, господин премьер-министр, что Вам и президенту предстоит в одном и том же месте подвергнуться этому допросу?
Намекая на длинный ряд прегрешений английского премьера, Ловетт явно был готов открыть райские врата лишь для своего богобоязненного президента.
Идеологи современной реакции, обозревая отношения между социальными системами в нашем столетии, утверждают, что США совершили три кардинальные ошибки: во-первых, не задушили Советскую власть в годы гражданской войны и иностранной интервенции; во-вторых, не помогли фашистской Германии в войне против Советского Союза и, в-третьих, не применили против нашей страны атомное оружие в то время, когда существовала американская монополия на него, чтобы заставить Москву принять западные требования. Впрочем, в желании и в планах такого использования атомного оружия недостатка не было.
Уже 19 мая 1945 г. заместитель государственного секретаря США Дж. Грю писал: «Если что-либо может быть вполне определенным в этом мире, так это будущая война между СССР и США». Объединенный комитет военного планирования в своей директиве № 432/3 от 14 декабря 1945 г. предусматривал нанесение решающего удара по СССР с использованием 196 атомных бомб. 5 марта 1946 г. речью У. Черчилля была, по сути дела, объявлена, пока еще «холодная», война нашей стране, якобы «стремящейся к безграничному распространению своей силы». 4 апреля 1949 г. был оформлен Североатлантический блок. По разработанному тогда же плану «Дроп-шот» намечалось 1 января 1957 г. начать войну против СССР, обрушив на советские города свыше 300 атомных и 250 тысяч обычных бомб, и оккупировать территорию Советского Союза 23 американскими дивизиями. При этом составители плана исходили из того, что агрессором будут США, прямо указывая: «В настоящее время Советский Союз не начнет войны против Соединенных Штатов»4. Одновременно было предписано приступить к созданию нового «абсолютного» оружия - термоядерного.
Но расчеты поставить на колени Советскую страну были построены на песке. «Ни в какое время после 1950 года, - как признают ныне и американские историки,- США не были способны уничтожить Россию и ее союзников без полностью неприемлемого риска для самих себя»5.
Для политика одна из главных опасностей - стать рабом собственной пропаганды. Для реакционных политиков, возглавляющих консервативный лагерь в конфликте, это, как правило, означало потерять реальное представление о мире, всесторонне искажаемое этой пропагандой. Такое перевернутое представление прямо вытекало из целей консервативного лагеря, исторически недостижимых и вместе с тем настолько полностью противоречащих коренным интересам народов стран, вовлеченных в конфликт, что эти цели приходилось тщательно маскировать и даже приписывать своим противникам.
…4 июля 1976 г., в день национального праздника, повсеместно в США торжественно отмечался 200- летний юбилей страны. Местом проведения официальной церемонии был избран не Белый дом и не Капитолий, где заседает конгресс США. Президент Дж. Форд в день, когда минули два столетия со дня провозглашения независимости страны, решил быть на одном из крупнейших американских авианосцев, который носил поистине символическое имя «Форрестол»…
А примерно за четверть века до этого торжества, весной 1949 года, на центральных улицах Вашингтона метался немолодой, среднего роста мужчина с лицом «совестливого гангстера» из голливудских фильмов, который оглашал окрестности истошными криками: «Русские идут! Русские идут! Они здесь! Я видел русских солдат!» Помещенный в военный госпиталь, он немного утихомирился, но однажды ранним мартовским утром беспокойный пациент прикрепил одним концом пояс больничного халата к радиатору отопления и, обвязав другой конец вокруг шеи, выбросился из окна 16-го этажа. Пояс лишь на секунду задержал падение… Это был министр обороны США Джеймс Форрестол. А ведь совсем незадолго до того Фор-рестол считался воплощением воли и намерений США проводить «сдерживание» и «обуздание» коммунизма, добиваться превращения XX века в «американское столетие». Форрестола прославляла «большая печать». Вашингтонский газетный ас Дрю Пирсон доверительно говорил тогда одному из своих коллег: «Форрестол - самый опасный человек в Америке… Им движет честолюбие, он всегда жаждал быть самым главным - сначала первым лицом на Уолл-стрите, а теперь в Соединенных Штатах. Принципы, которых он придерживается, такого сорта, что приведут еще к одной войне - если только его до этого не остановят». Форрестол был, как писала газета «Вашингтон пост», обуреваем мыслью, что «холодная война» - это прелюдия к «горячей». Чем дальше, тем больше это становилось его навязчивой идеей6. Когда ему наконец предложили лечь в больницу, он понимающе и обреченно кивнул присутствующему при этом Роберту Ловетту:
- Боб, они явились за мной.
«Они», конечно, означало «коммунисты», которые, по утверждению Форрестола, путем инфильтрации установили контроль за Белым домом и Капитолием, и в составленных ими списках лиц, подлежащих «ликвидации», министр обороны, разумеется, значился на первом месте.
Немало лиц в Вашингтоне, включая, например, того же Дрю Пирсона, не скрывали своей уверенности в том, что Форрестол полностью сошел с ума. Что Форрестол душевнобольной, знали задолго до того, как его поместили в военный госпиталь. Как долго безумному человеку позволяли оставаться министром обороны, какие приказы он успел отдать с того времени, как лишился разума, и почему подчиненные не увидели в них особого отличия от его прежних распоряжений? Эти вопросы так и остались без ответа. Хотя признаки сумасшествия у Форрестола стали замечать еще со второй половины 1948 года, ни президент Трумэн, ни его советники не усомнились в целесообразности инициативы душевнобольного министра, предложившего разработать план «превентивной» атомной войны против СССР, который тогда же был утвержден и оформлен в качестве директивы Совета национальной безопасности. В своем служебном кабинете Форрестол приказал повесить изречение «Мы никогда не достигнем всеобщего мира, пока наиболее сильные армия и флот не будут в распоряжении наиболее могущественной страны»7. Разве одного этого недостаточно, чтобы имя Форрестола значилось на огромном монументе, воздвигнутом в его память благодарным Пентагоном?
Прошел лишь год после самоубийства Форрестола - и новый казус в Вашингтоне. На заседании в государственном департаменте, посвященном все тем же проблемам подготовки к конфронтации с Советским Союзом с использованием ядерного оружия, новый министр обороны Льюис Джонсон вдруг начал орать на изумленных собеседников и, не желая слушать возражений, стрелой вылетел из комнаты в сопровождении высокопоставленных генералов своей свиты. Не сразу, только в сентябре, Трумэн счет необходимым уволить Джонсона, который позднее подвергся операции на мозге8. Конечно, политическое безумие далеко не всегда дополняется безумием клиническим, но и частичные совпадения достаточно красноречивы.
Приход в 1953 году к власти в Вашингтоне республиканской администрации не привел к кардинальным переменам. Как писал один американский историк, «Эйзенхауэр и Даллес использовали образ падающих костяшек домино, чтобы иллюстрировать свое мнение, что кризис в Индокитае может в конечном счете поставить под угрозу британские и американские позиции в западной части Тихого океана»9. Согласно «теории домино», страны предстают в виде «группы костяшек, неизбежно падающих одна за другой, если только опрокидывается первая костяшка»10. «Теория домино» стала для Вашингтона одним из главных обоснований контрреволюционного интервенционизма не только в 50-е годы, но и позднее, во времена вьетнамской войны. «Соединенные Штаты в период «холодной войны», •- писал один американский исследователь, - подобно Древнему Риму, были затронуты всеми политическими проблемами мира. Поэтому потеря, вызванная переходом даже одной только страны на сторону коммунизма, не являясь сама по себе материальной угрозой американской безопасности, приводила к следствиям, которые крайне беспокоили официальных лиц в Вашингтоне… Они были сильно озабочены как внешней формой, так и сутью событий, и было много разговоров о домино»'. А сколько случаев обострения «холодной войны» можно насчитать в политике правящих кругов США и до, и после того, как вошло в лексикон само это понятие! В 1954- 1955 годах были отмечены симптомы некоторого смягчения международного климата, а
