далекие острова. Это случилось много лет назад. Глаза маленького Дина светились возбуждением. Он изредка смотрел на мать, как бы спрашивая, правда ли, что так было. Тут же играл пятилетний Там, последний из линии Фланаганов. Это был очень молчаливый мальчик, который все время играл в безмолвные игры с ариэлями. Трехлетний Клауд, шумный и непослушный, старался мешать ему, воруя камешки из Узоров Тама. Ариэли возвращали их обратно. Няньки вмешивались, когда Клауд становился чересчур шумным.
Кроме Скара здесь были и другие калибаны. Молодой коричневый по имени Двакамень – калибан наследника, и совсем еще маленький коричневый. У Тама не было своего калибана. Здесь находился и Там. Он всегда молчал, общался только с камнями, а в этом он достиг большого искусства.
– Что если бы он был твоим единственным ребенком? – спросила Ма-Ги.
– Но этого же не случилось. И потом, я не нахожу ничего необычного в нем.
Ма-Ги сомневалась в этом, но слушала, не возражая. Она уже завоевала привязанность Дина, который все время льнул к ней. Ему нравились ее рассказы.
– И что? – спросил Дин. – Ты поплыла туда?
Элаи подняла платье и показала старый шрам.
– Вот почему я сейчас не могу быстро ходить. Я бы полностью истекла кровью, если бы Ма-Ги не остановила ее.
– Но что же там, в море? – глаза Дина были такими же, как глаза юной Элаи. В них была видна мысль.
– Может быть, то, что мы не видим, – сказала Ма- Ги.
– Скажи! – крикнул мальчик, и его калибан проснулся, встал на ноги, а Скар зашипел, лениво предупреждая.
– Есть много такого, что мальчику совсем не нужно знать, – сказала Элаи.
– Завтра, – сказала Ма-Ги. – Завтра поговорим.
– А сейчас уходи, – сказала Элаи. – Я устала от детей.
Дин нахмурился. Его калибан стоял и все время постреливал языком, как бы отыскивая врагов.
– Иди и забери своих братьев.
Подошли няньки, старые, безмолвные. Они были из Привидений. Мальчикам ничего не оставалось делать. Кричать и плакать возле Скара было небезопасно. Поэтому они ушли.
Элаи осталась сидеть на крыше, подставив тело солнцу. Спиной она опиралась на стену. Вокруг Башни золотились поля. В промежутках между ними виднелись странные глинобитные дома рыбаков, окруженные зеленью садов. По берегам реки были расставлены колья, на которых сушились сети.
Ма-Ги еле заметно улыбнулась. Она знала, что делает. Она знала, что наследник уже начал говорить, начал спрашивать, потянулся к знанию. Элаи в эту весну совершенно неожиданно почувствовала себя лучше. Она расцвела, как некогда засыхающее дерево. Она стала набирать вес, силу. Ма-Ги знала, что это вызвано витаминами, антибиотиками, биологически активными препаратами.
– Все время рыба, – с отвращением сказала Элаи.
– Послушай, рыбу тоже можно сделать вкусной. Можно коптить, можно варить, жарить.
– Мне нравятся таблетки, – сказала Элаи.
– Но таблеток на всех не хватит. Ты хочешь руководить здоровыми людьми?
– Значит, сети. Значит, вяление, копчение рыбы, запасание ее на зиму, когда рыба плохо ловится.
Вмешательство, так назвали бы это на Базе.
...Итак, я разговариваю с мальчиком. Я рассказываю ему все. Теперь он смотрит на меня как на нечто необходимое. Рассказы о матери заставили его теперь относиться к ней с почтением.
Отношения между Элаи и сыновьями странные. Мы знаем, что такое материнский инстинкт. Но здесь нечто иное. Я не скажу, что Элаи не испытывает никаких чувств к сыновьям. Она с горечью говорит о смерти одного из них.
Однако среди людей полно примеров тех, где чувство материнства ослаблено. Может, это чувство сконструировали сами люди? Может, оно должно заменить ту информацию, которую ребенок не получает в генетическом коде?
Может, правда, я ошибаюсь.
Эти люди произошли от тех, что созданы в лабораториях.
Двести лет назад. С тех пор родилось много детей.
Сыновья Элаи имеют разных отцов. Я спросила Элаи, выбирала ли она партнеров. «Конечно, – ответила она. – Один был Дин, другой Клауд, третий Там. И Марик».
Значит, мальчики носят имена отцов. Я не встречала отцов. А может, меня не представляли им. Элаи кое-что рассказала о Таме. Это человек из Новой Башни. Скар и его калибан поссорились. Он убежал.
– Скар убил его? – спросила я, не совсем понимая, о ком идет речь, о человеке или калибане.
– Нет, – сказала Элаи и больше не возвращались к этому.
Но Там правит Новой Башней над морем. И мне кажется, что это и есть тот Там. Отношения между ними дружеские, насколько я могу судить.
Я сказала, что у Элаи нет чувства материнства. Отношения между нею и детьми носят характер соперничества. И только калибаны определяют, кто же занимает доминирующее положение.
Но сегодня я вдруг поняла, что Элаи обращается со своим наследником как с взрослым. Клауд же может вести себя как ребенок. Привидения и няньки заботятся о нем. Там – никто не знает, что хочет Там, но Привидения знают, я уверена в этом. И все же этот шестилетний мальчик уже взрослый. Он совсем как Элаи – спокойный, похожий на взрослого.
Неужели даже детство мы придумали для себя? А может такое насильственное взросление происходит с людьми только здесь?
Люди. Они еще люди, Их гены говорят об этом.
Но что же осталось в этих генах от того драгоценного багажа, что мы принесли с Земли? Кем же мы станем?
А может, они уже перестали быть людьми?
Они похожи на нас. Но это не говорит ни о чем.
Единственное, что я могу сделать, это пересылать все свои размышления и сомнения на Базу.
Однако я не уверена, что там поймут меня.
В лагере ее называли Ма-Ги. Женщина из другой Башни принесла ей гладкий камень того размера, какой могут поднять только большие коричневые. Она положила его у ног Ма-Ги.
– Что это значит? – спросила Ма-Ги у Элаи, когда женщина ушла.
– Камень-гнездо. Несет в себе тепло солнца. Это благодарность.
– И что я должна делать?
– Ничего, – сказала Элаи. – Пусть будет. Пройдет время и появится калибан, который заберет его.
Каждый раз, когда я задумываюсь, я понимаю, что не могу представить себе логику их жизни.
Женщина положила камень у моих ног. Он был теплый от солнца. Калибаны делают это, когда откладывают яйца. Что это?
Материнская любовь? Любят ли они?
Когда я перестану задавать вопросы?
Иногда мне кажется, что я знаю ответы. Иногда нет.
Элаи почему-то привязана ко мне. Она называет меня «мой друг». Мы много разговариваем, и она слушает меня. Может, ее состояние здоровья привязало ее ко мне и отделило от сыновей.
Калибаны уплывают в море, когда умирает их хозяин. Один из калибанов не уплыл. Он умер на берегу. Люди пришли и ободрали с него кожу. Другие калибаны съели его. От чего он умер, я не знаю.
Калибаны сожрали его за день. Люди собрали кости. Они делают из костей много вещей. Это для них замена металла. Кости ценятся так же, как у нас золото. Из костей делают все, в том числе и украшения. Это настоящие сокровища для этих людей.
Одежду они делают из натурального волокна. Кожа здесь ценится так же высоко, как и кости. Только наездники имеют одежду из кожи. В этой колонии нет металлов, нет прирученных животных, нет никаких природных ресурсов. Думаю, что их развитие было бы иным, если бы они жили в более богатом месте. Но они делают, что могут. Они не охотятся, так как здесь не на кого охотится.
Калибаны снова копают что-то возле реки. Элаи сказала, что они хотят построить новую Башню, но мне кажется, что это новые туннели. Я думаю, что с орбиты можно увидеть их. Полагаю, что нужно попытаться понять, что это такое.
Я уверена, что сама Элаи не знает этого.
На крыше Первой Башни в последних лучах летнего солнца:
– Ма-Ги, а что такое летать?
Элаи все спрашивала и спрашивала. И вот теперь она снова задумалась о кораблях.
– Это похоже на то, будто сидишь на чем-то качающемся, – сказала Ма-Ги. – Иногда кажется, что ты тяжелеешь, иногда, наоборот, кажется, что ты не весишь ничего. Это вызывает в желудке неприятные ощущения. Сверху река кажется извилистой нитью, море – плоским, как равнина, леса как водоросли, а горы – как будто разбросанная и измятая одежда.
Глаза Элаи неотрывно смотрели на Ма-Ги. В них поблескивали искры. Иногда печаль.
– Я этого не увижу никогда, – сказала она.
– Я не видела этого целые годы и, может быть, никогда не увижу снова.
Долгое время Элаи молчала, хмурилась.
– В небе есть Ограда?
– Нет.
– Значит, можно летать, куда угодно.
Ма- Ги задумалась, соображая, куда ведет этот вопрос.
– Можно? – спрашивала Элаи. – Мы говорим, что Ограда охраняет ваши башни. Но разве это так, Ма-Ги? Корабли прилетают и улетают, когда хотят. И Ограда им не помеха. Я думаю, что Ограда охраняет корабли от нас. Мои лодки. Ма-Ги, что мы можем найти, плавая на них? Только такие же места, как и те, где мы живем. Но мы не можем найти, плывя на них, то место, откуда мы прибыли сюда. Мы можем плавать по морям и рекам, но не можем подняться вверх. Вы
