— В телеграмме говорится, что она тяжело больна.
Проверка показала, что Левченко — жива-здорова. Телеграмму о своей мнимой болезни дала она сама. Подписалась вымышленным именем: «Римма». Это была шифровка. Так Левченко давала знать Пороховым, что ее дела обстоят плохо. Надо срочно прилетать в Анапу и забирать обратно товар, пока о нем не узнали в ОБХСС. Увы, Левченко никак не предполагала, что Пороховы уже арестованы и что ее телеграмма попадет в квартиру на улице Карпинского как раз в тот момент, когда там производился обыск. Фатальное невезение!
Оно началось в тот день, когда в павильоне на рынке, в котором Левченко работала продавщицей, приобрела два мотка тесьмы — один белый, другой зеленый — пенсионерка Валентина Ивановна Сычева.
Левченко получила с нее 2 рубля — по рублю за моток. Сделав покупку, Валентина Ивановна направилась домой, но по пути зашла в магазин на улице Ленина, чтобы купить капроновую ленту для внучки. Здесь под стеклом прилавка она увидела тесьму, точно такую, какую только что приобрела в павильоне на рынке. Но в магазине тесьма стоила 78 копеек за моток, в то время как в павильоне — рубль.
— Почему такая разница в цене? — обратилась Валентина Ивановна к стоявшей за прилавком девушке в рабочем халатике.
— Откуда я знаю! — недовольно вскинула та узенькие, подбритые бровки. — У нас цена — государственная.
— Разница всего в несколько копеек, подумаешь! — сказал кто-то из покупателей, стоявших у прилавка.
— А если взять пятьдесят мотков тесьмы? Сто мотков? Сколько это получится! Уже не копейки! — возразила стоявшая тут же женщина.
Валентина Ивановна подумала, что женщина эта права, и решила пойти в Анапский курортторг. Ее внимательно выслушали, удивились загадочному повышению цен на тесьму, поблагодарили и пообещали разобраться.
В тот же день работники курортторга пришли на рынок. Павильон был закрыт. За стеклом витрины виднелся ценник на тесьму. На нем рукой Левченко было написано: «1 р.». Таким образом, работники курортторга могли лично убедиться, что покупательница права.
Сотрудники торга стали ждать прихода Левченко. Но она так и не открыла больше в тог день павильон. Увидев издали представителей торга и догадавшись, что они явились не без причины, продавщица скрылась. Не пришла она и на другой день. Только после настойчивых требований согласилась наконец открыть павильон. Но как только вошла в него, схватила ценник на тесьму и порвала.
Работники торга опешили.
— Что вы делаете? Почему порвали ценник?
— Это не ценник.
— А что же?
— Это я записала, чтобы не забыть, сколько денег взяла из выручки на обед.
— Объяснение не очень убедительное.
— Ах вот вы как рассуждаете? Хотите подкоп под меня устроить? Уличить в чем-то? Не выйдет! В таких условиях я не могу работать у вас, отказываюсь. Давайте расчет!
Прежде чем отпустить Левченко из торга, в павильоне произвели проверку и под прилавком, на полках обнаружили предметы, не числящиеся ни в каких документах: бусы, тесьму... Особенно много оказалось шпилек и заколок для волос. Левченко отказалась сообщить что-либо об их происхождении. Тогда сотрудники ОБХСС произвели обыск у нее в квартире. Они обнаружили в абажуре торшера 190 капроновых лент, в шкафу — большое количество пуговиц, сережек и две объемистые коробки, доверху наполненные «невидимками». В сарае, за мешками с цементом, были спрятаны коробки с браслетами.
— Зачем вы прятали все эти вещи? — задали Левченко вопрос. — Каково их происхождение и назначение?
И пришлось Татьяне Петровне обо всем рассказать.
Ее знакомство с Пороховыми также состоялось в Анапе. Зоя Александровна подошла к павильону на рынке и без всяких обиняков спросила: не возьмется ли Левченко реализовать бусы?
— Какие бусы? — поинтересовалась Левченко.
— Вот эти, — сказала Зоя и вытащила из сумки несколько ниток. Бусы свешивались с ее ладони, заманчиво сверкали на солнце.
— Не знаю, — ответила Левченко. — Надо будет посоветоваться с моей заведующей Ольгой Ивановной Шилиной. — Что она скажет?
Ответ был положительный. Скоро бусы, принесенные Зоей Александровной, появились в витрине павильона.
Но бусы шли плохо, и тогда Порохова принесла браслеты. Однако самым ходким товаром, как и в Краснодаре, оказались шпильки и заколки.
По приглашению Зои Александровны и Сергея Георгиевича Пороховых Левченко несколько раз приезжала в Ленинград. Останавливалась у них на улице Карпинского. Обратно уезжала не с пустыми руками. Она везла с собой в качестве ленинградских «сувениров» коробки с «невидимками». Заодно прихватывала и еще кое-какой товар — серьги, цепочки, тесьму, игральные карты...
Шилина, увидев такое обилие «левого» товара, запротестовала:
— Ты, Татьяна, никак с ума сошла?
— Не бойся, Ольга Ивановна, мы осторожно.
— Нет, нет, хватит с нас шпилек да заколок!
Через некоторое время Левченко опять поехала в Ленинград. На этот раз не одна. Ее сопровождал некто Анатолий Кириенко. Прожили они в Ленинграде с неделю. Обратно Татьяна повезла чемоданы, набитые чем-то тяжелым. Анатолий помогал их нести и все удивлялся, почему они такие тяжелые.
— Что ты везешь? — спрашивал он у своей спутницы.
Но та уклонялась от ответа, отшучивалась: дескать, решила заняться тяжелой атлетикой и с этой целью приобрела гантели и гири...
О том, что на самом деле было в чемодане, Анатолий узнал не от Левченко, а от старшего следователя Ананьева, к которому ему пришлось явиться в качестве свидетеля: оказывается, там были шпильки для волос. Только тут и узнал Анатолий, что красивая загорелая Татьяна проходит одним из основных обвиняемых по уголовному делу.
Шпильки-булавки... Одних только «невидимок» попало на прилавки в качестве «левого» товара более миллиона. Откуда же они взялись, да еще в таком количестве?
Занимался их хищением, причем прямо с производства, Сергей Порохов, кочегар Ленинградской фабрики металлической и пластмассовой галантереи.
Сам Порохов подробно объяснил следственным органам, каким образом он встал на преступный путь.
Деликатно покашливая в кулак, он рассказывал:
— Однажды я попал со своим приятелем на фабрику металлической и пластмассовой галантереи. Приятель пошел куда-то по делам, а я остался ждать на дворе. Неподалеку стояла бочка для отходов. От нечего делать я подошел к ней, заглянул в нее и увидел, что там полно шпилек-«невидимок». Вскоре вернулся приятель. Он был не один, а со своим знакомым — кочегаром Акимовым. Как радушный хозяин Акимов пригласил нас к себе в котельную. Мы пошли. Акимов выставил угощение — бутылку водки, несколько плавленых сырков, кусок колбасы. Я спросил у Акимова про бочку с отходами, поинтересовался, почему в ней так много вполне пригодных для использования шпилек. Он сказал, что их действительно выбрасывают без разбора. Среди плохих много и хороших, таких, которые умелый человек может пустить в дело.
Выпили. Закусили. Мысль о шпильках уже крепко засела мне в голову, и я не в силах был от нее отвязаться. Я сказал Акимову, что в Анапе, куда мы каждое лето ездим с женой и дочкой отдыхать, шпильки
