С айчжи наверняка все в порядке, убеждал себя Брен, иначе Банитчи не стоял бы здесь, разговаривая с наружной охраной так спокойно, так уверенно. Он слышал, как Банитчи отдает приказания, слышал, как чей-то голос ответил, что на крышу никто не забирался.
Брен боялся. Он знал, что пистолет у него находится незаконно. Банитчи тоже это знал, и Банитчи мог его арестовать — Брен боялся, что тот так и сделает; но вот Банитчи спрятал рацию, вот Банитчи подхватил его под голые руки и усадил на край кровати.
Через садовую дверь вошел другой охранник — это оказалась Чжейго. Она всегда работала в паре с Банитчи.
— Там кровь. Я предупредила охрану у ворот.
Выходит, я кого-то подстрелил… Чжейго выскользнула обратно в сад — а его начало трясти. Банитчи включил свет и вернулся к нему — атева, черный, гладкокожий; желтые глаза сузились, тяжелая челюсть хмуро и грозно выдвинута вперед.
— Это айчжи дал мне пистолет, — сказал Брен, прежде чем Банитчи успел обвинить его.
Банитчи постоял, пристально глядя на него, наконец проговорил:
— Это мой пистолет.
Брен был смущен. Он сидел голый, покрытый гусиной кожей, в конце концов шевельнулся и натянул на колени одеяло. Он слышал суету во дворе, Чжейго кричала на других охранников.
— Это мой пистолет, — с ударением повторил Банитчи. — Разве могут у кого-то появиться сомнения, что это мой пистолет? Вас разбудил шум. Я лежал, подстерегая убийцу. Я выстрелил. Что вы видели?
— Тень. Какую-то тень, проходящую через гардины.
Его снова передернуло и затрясло. Он вдруг понял, какой был дурак, когда стрелял прямо по открытой двери. Пуля могла пролететь через весь сад, до самой кухни. Могла отлететь рикошетом от стены и попасть в кого-нибудь, спящего в другом помещении. Перенесенное потрясение до сих пор отдавалось в руках и ушах, сильное, как запах порохового дыма в воздухе, совершенно не место этому запаху возле меня, в моей комнате…
Дождь припустил с мстительной яростью. Банитчи снова вытащил рацию, поговорил с теми, кто обыскивал здание и территорию, со штабом охраны, солгал им — заявил, что это он стрелял, увидев неизвестного, который направлялся в комнату пайдхи, нет-нет, пайдхи не пострадал, только напуган, не нужно будить айчжи, если он не слышал выстрелов. Но стражу надо удвоить и обыскать все до южных ворот, пока, сказал Банитчи, дождь не смыл следы.
Наконец Банитчи выключил рацию.
— Зачем они пришли сюда? — спросил Брен.
Он понимал, что это были убийцы; но чтобы какой-то обыкновенный убийца решился войти в дворцовый комплекс, где повсюду были охранники, где сон айчжи охраняли сотни усердных защитников? Такого не сделал бы никто в здравом уме.
А убивать меня, Брена Камерона, когда айчжи на вершине полной власти, когда все най'айчжиин утвердились в своих домах и поддерживают Табини, какой в этом смысл? Где тут выгода для человека в здравом уме?
— Нади Брен! — Над ним стоял Банитчи, сложив большие руки, глядя на него сверху вниз — словно разговаривал с беспомощным ребенком. — Подробно: что вы видели?
— Я уже сказал вам. Просто тень, входящую через гардины.
Его встревожил настойчивый тон этого вопроса. Это ведь все могло мне просто присниться. Может быть, я поднял на ноги весь дворец и переполошил охрану всего-навсего из-за страшного сна. Собственно, я ведь и был уже на грани сна, я теперь сам уже не знаю наверняка, что именно видел.
Но там была кровь. Так сказала Чжейго. Я действительно подстрелил кого-то.
— Это я стрелял, — сказал Банитчи. — Нади, встаньте и вымойте руки. Дважды вымойте, лучше даже трижды. И держите двери в сад на замке.
— Да ведь они стеклянные!
До этой ночи он чувствовал себя в полной безопасности. Айчжи подарил ему пистолет две недели назад. Айчжи учил его пользоваться этим оружием, сам, в своем деревенском доме в Тайбене, и никто об этом не знал, даже Банитчи, а уж меньше всех, конечно, убийца — если мне не приснилось, что кто-то входит в комнату, раздвигая гардины, если я не подстрелил незадачливого, ни в чем не повинного соседа, который душной ночью вышел в сад глотнуть свежего воздуха.
— Нади, — снова сказал Банитчи, — пойдите вымойте руки.
Брен не мог шевельнуться, не мог он думать в эту минуту об обычных повседневных делах, не мог сообразить, что случилось, — или почему, Господи, почему вдруг айчжи сделал мне такой беспрецедентный и настораживающий подарок, несмотря на всеобщий запрет и на то, что охрана строго учитывает разрешения и правила?..
А Табини-айчжи только сказал: «Держите его под рукой». И Брен все боялся, что слуги найдут пистолет у него в комнате.
— Нади!
Банитчи на него сердился.
Брен встал — голый, дрожащий — и пошел в ванную, шлепая босыми ногами по ковру. Его все сильнее и сильнее мутило.
Последние шаги он уже не прошел, а пронесся, отчаянно ворвался в туалет — и едва успел; его вывернуло, он вырвал все, что было в желудке, он чувствовал жуткое унижение, но ничего не мог с собой поделать — трижды его скручивали болезненные спазмы, пока он смог наконец перевести дух и слить воду.
Ему было стыдно, он сам себе был противен. Он набрал воды в раковину и принялся отмывать и скрести руки, снова и снова, пока не исчез запах порохового дыма и остался только свежий аромат мыла и вяжущего вещества. Он надеялся, что Банитчи уже ушел совсем или, может быть, вышел позвать ночных слуг, чтобы убрали ванную.
Но когда он выпрямился и протянул руку за полотенцем, он обнаружил в зеркале отражение Банитчи.
— Нади Брен, — сказал Банитчи траурным тоном. — Сегодня мы вас подвели.
Эти слова его поразили и обеспокоили, действительно обеспокоили, потому что исходили от Банитчи, который никогда еще прежде так не унижался. Брен вытер лицо, голову, с которой текла вода, но в конце концов вынужден был посмотреть в лицо Банитчи, черное, желтоглазое лицо, бесстрастное и сильное, как у каменного божества.
— Вы вели себя отважно, — снова заговорил Банитчи, и Брен Камерон, потомок космоплавателей, представитель шести поколений, вынужденно прикованных к земле в мире атеви, воспринял эти слова, как пощечину.
— Я его не достал. И кто-то там ходит на свободе, с пистолетом или…
— Мы не достали его, нади. Это не ваша работа — «доставать его». Не сталкивались ли вы с кем- нибудь необычным? Не видели чего-нибудь ненормального до сегодняшней ночи?
— Нет.
— Откуда вы достали этот пистолет, нади-чжи?
«Он что, думает, я вру?»
— Мне его дал Табини…
— Из какого места вы достали пистолет? И что, этот человек двигался очень медленно?
Теперь он понял, о чем спрашивает Банитчи. Он набросил полотенце на плечи, завернулся — холодно, на дворе гроза, ветер задувает в комнату. Над городом ударил гром.
— Из-под матраса. Табини велел держать его под рукой. И я не знаю, насколько быстро он двигался — в смысле, убийца. Я просто увидел тень, соскользнул с кровати и схватил пистолет.
Брови Банитчи слегка приподнялись.
— Слишком много телевидения, — проговорил Банитчи с ничего не выражающим лицом и положил руку ему на плечо. — Отправляйтесь обратно в постель, нади.
— Банитчи, что происходит? Почему Табини дал мне пистолет? Почему он сказал…
Пальцы на плече сжались сильнее.
