Они уступали ему дорогу, вернее, не ему, а тележке, символу старших регулов, пока один из них не заметил, что в тележке землянин.
— Вернись! — вскрикнул он. — Вернись, старший!
«Бай Хулаг. Быстро», — требовал он, не двигаясь с места. Регулы не знали, как поступить, они боялись применить силу. Затем они стали перешептываться, а Ставрос медленно поехал между ними и принялся ездить по первому этажу, словно без всякой цели. Ставрос мысленно отмечал, где расположены двери, и где он может проехать на своей тележке.
Экран вспыхнул.
Это были позывные Хулага. Затем появился он сам.
— Уважаемый старший землянин, — сказал Хулаг. — Пожалуйста, вернись в свои комнаты.
«Мне кажется, там небезопасно, — нетерпеливо ответил Ставрос. — Где мой помощник?'
— Он не слушал наших советов и теперь попал в опасную ситуацию. — Хулаг говорил с такой явной тревогой, что у Ставроса появилась надежда. — Я с сожалением должен признать, что совершил посадку корабль мри. Эти мри вне закона и могут вызвать множество неприятностей. Твой помощник, несмотря на все наши предупреждения, ускользнул и оказался в самой гуще событий. Пожалуйста, вернись к себе, нам будет легче выполнять свои задачи.
«Я отказываюсь, — Ставрос открыл защитный экран на окне. — Я буду наблюдать отсюда.'
Ноздри Хулага расширились и сжались.
— Ты отказываешься сотрудничать с нами. Это прискорбно, но пока здесь правим мы. И будем править до прибытия землян. А ты, согласно нашему договору, всего лишь наблюдатель.
«Следовательно, мое дело — наблюдать.'
Новая вспышка гнева.
— Делай, что хочешь. Я передам твоему помощнику, если мы найдем его, что он тебе нужен и что ты требуешь его возвращения к тебе.
«Буду очень признателен, — ответил Ставрос с облегчением. — Я передам землянам, когда они прибудут, что ты не виноват в задержке с отлетом регулов. Но только в случае, если я и мой помощник будут в безопасности и не будет никаких повреждений в городе, порту и на заводе питьевой воды. Если же эти условия не будут выполнены, мои выводы будут другими.'
Наступила тишина. Лицо бая на экране, когда тот выслушал это заявление, осталось спокойным. Ставрос ожидал вспышки гнева, угроз, но никакие эмоции не проявились на лице, похожем на маску. Только легкий трепет ноздрей выдал чувства бая.
— Если представитель землян требует, то мы сделаем все, чтобы оборудование было в порядке, и приложим все силы, чтобы твой помощник остался жив. Но я должен предупредить представителя, что в порту следует произвести большой объем работ, и для безопасности Нома и всего, что в нем находится, необходимо, чтобы представитель землян наблюдал за работами с помощью телевидения, а не через окна. Подумайте, сэр.
«Я понял. Пока я удовлетворен твоими словами, бай.» — Конечно, ему не хотелось отказываться от наблюдения через окна, ведь на экране он увидит лишь то, что регулы сочтут нужным показать ему. Однако он понимал, что регул прав: его предупреждение было честным. Окна угрожающе дребезжали от дальних взрывов, от постоянного рева летающих на малой высоте самолетов.
Оставалось только выяснить, какова причина стрельбы и бомбардировки. Регулы не лгут, напомнил он себе, закрывая штормовые экраны на окнах.
Значит, корабль мри действительно совершил посадку, а Стэн Дункан где-то в долине. Но когда имеешь дело с регулами, ни в чем нельзя быть уверенным полностью.
Вдруг пол зашатался, где-то в глубине здания завыли сирены.
Ставрос поехал по коридору и свернул в главный проход. Там группа встревоженных молодых регулов отчаянно замахала на него руками. Они все сразу закричали, перебивая друг друга.
— Прячься, старший, прячься! — кричали они, указывая на соседний холл, из которого уходила лестница вниз. Ставрос подумал и решил, что сейчас самое мудрое — это послушаться их совета.
18
Дункан повис на нем, как мешок. Ньюн обхватил его руками и толкнул вниз по склону, в небольшую пещеру рядом с кипящим озерцом. Ньюн запихнул его туда и сам скользнул следом.
И вовремя. Возле них полыхнул огонь и раздался взрыв, разнесший огромный камень на куски. Ньюн, не целясь, выстрелил. Прожектора по-прежнему обшаривали долину. Ньюн увидел лицо Дункана в отраженном свете. Выпученные, налитые кровью глаза, на которых не было защитной перепонки, как у Ньюна. Верхняя губа превратилась в кровавую рану, кровь текла непрерывно. Это было уже совсем плохо. Землянин зашелся в мучительном, разрывающем грудь кашле. Ньюн заворочался в их тесном убежище, ему было противно притрагиваться к потному и окровавленному землянину. Они лежали в узком пространстве, которое, скорее всего, станет их общей могилой. Кости мри и землянина перемешаются — чем не загадка для будущих хозяев Кесрит?
Это был кошмар. Разум отказывался воспринимать непрерывно обрушивающиеся удары. Ньюн решил, что регулы наслаждаются своей жестокостью и безнаказанностью. Беглецов уже тысячу раз могли бы убить, если бы регулы хоть немного знали местность. Но долина для регулов была так же незнакома, как морское дно, и они вслепую перепахивали бомбами клубящуюся паром почву. Вся долина была в белых и красных вспышках; повсюду поднимались столбы белого и желтого пара, клубы пыли и дыма. Это было похоже на Ад, каким представляют его земляне — или Мрак, как называют его мри.
Вода бурлила, урчала, вздувалась пузырями. Ньюн прикрыл глаза зейдх, откатился подальше и загородил землянина своим телом: ирония судьбы, — подумал он. — Как только представится возможность, нужно поменяться местами.
Взрывы потрясали землю, оглушали, ослепляли, лишали разума. В мозгу уже не осталось ничего, кроме страха.
Ослепительный белый свет вспыхнул в скалах. Он непрерывно разрастался, поглотил их, поглотил весь мир; и давление стало невыносимым, и оно все росло. Ньюн понял, что это конец. Он попытался выкатиться на открытое пространство, пока их не засыпало, но не смог даже пошевелиться. Тяжесть вдруг обрушилась на него, и все вокруг стало красным.
…ветер, очень сильный ветер, прогоняющий туман и дым, от этого ветра все вокруг кружилось в бешеном водовороте. Ньюн пошевелился и понял, что может двигаться — значит, он жив.
И все вокруг затопил свет — мрачный, зловещий красный свет.
Ньюн собрался с силами — свет шел сзади, и повернулся к свету, и увидел порт.
Там ничего не было.
Он встал — ноги его дрожали. Он едва удержался, чтобы не крикнуть — так велика была боль. Он закрыл глаза, затем открыл, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь пламя. Он смотрел до тех пор, пока из глаз не потекли слезы. Но он не смог увидеть ни «Аханала», ни «Хазана». В самом городе тоже бушевало пламя, вверх взмывали клубы дыма.
Пока он смотрел, на горизонте появился самолет. Он сделал круг над морем и вернулся обратно. Сигнальные огни его лениво мигали.
Глаза Ньюна следили за ним. Над городом самолет развернулся, временами исчезая в дыму, и полетел в сторону гор.
К эдуну.
Ньюн хотел отвернуться. Он знал, чем все это кончится. Но он не мог не смотреть; в горле его застрял ком, тело словно окаменело. Все его существо знало, что сейчас будет.
Первая башня эдуна, башня Келов, вспыхнула пламенем и начала медленно падать, разваливаясь на куски. До него донесся грохот, ужасающий грохот, а потом ветер. Башни рушились одна за другой, и вот весь эдун превратился в руины.
А самолет снова развернулся, поднявшись над дымом и пылью, и полетел над ними обратно, лениво мигая огнями.
Рука Ньюна сжала пистолет. Юноша поднял его и в отчаянии стрелял в эти удаляющиеся огни, единственные в небе. Огни расплывались — должно быть, из-за слез. Он вытер слезы и выстрелил еще раз.
