— Ведь это уже сделано, — сказала Ивешка. — И все хорошо, Петр. Сделано — так сделано. Ничего плохого не произошло, поверь мне, в этом нет ничего плохого.
Вновь наступила тишина.
— Боже мой, — пробормотал Петр.
— Все хорошо, — совершенно искренне сказал Саша. — На самом деле все хорошо, Петр. Мы будем заботиться о ней, обещаю тебе. И нет никаких оснований думать, что кто-то явится сюда за Волком, никому не придет в голову искать его здесь, с чего бы им это делать? А мы сделаем для него навес, поставим прочный загон, чтобы быть уверенными, что он не тронет ивешкин сад…
— Не надо ни о чем беспокоиться, — сказала Ивешка, поднимаясь. Обойдя стол она подошла к Петру и поцеловала его в лоб. Затем поцеловала второй раз, но уже в другое место. — Нет, нет, не беспокойся. У Малыша просто плохое настроение, он просто ревнует. Но он привыкнет к этому.
Саша заметил, как Петр заколебался в нерешительности, и слегка нахмурился, прежде чем сказал, очень мягко, как если бы произносил вслух то самое, что на самом деле ответила сама Ивешка:
— Ну что ж, черт возьми, действительно, на него очень не похоже, чтобы он так долго терял в весе.
Может быть, она подсказала ему это без всяких слов, нажимая на какие-то его только ей одной известные места. Саша в этот момент был занят тем, что рассматривал блики пламени, отражавшиеся в золоте его тарелки. Эти их тарелки, как и многое, захваченное в доме Черневога, были большей частью из золота, блюдо для хлеба было серебряным, с отделкой из драгоценных камней, однако чашки, которые они использовали для завтрака, были все те же старые простые глиняные чашки, оставшиеся от Ууламетса…
Его, к тому же, имела трещину, но благодаря, может быть, случайному желанию, оброненному еще Ууламетсом, не разваливалась до сих пор.
Все эти годы.
Саша пробормотал, поднимаясь из-за стола, как только Ивешка начала убирать тарелки:
— Я помогу тебе убраться.
Но Петр ухватил его за руку.
— От этого постоянно возникают какие-то мысли. Забудьте про тарелки. Давайте лучше проверим, осталась ли еще в саду морковь, если этот мошенник не выдергал ее всю прошлой ночью. Да, да, вы оба. Вешка? Пойдем, посмотрим, от этого будет только польза.
— Мне еще надо сделать кое-какие записи, — сказала та сквозь постукивание тарелок, которые складывала для мытья в кастрюлю. — Слишком много всего произошло за вчерашний день. Все в порядке, иди, иди куда собирался.
Петр взглянул на Сашу.
— Я приду попозже, — сказал тот, чуть опуская голову и делая вид, что собирает чашки. Он был уверен, что должен продолжить тот разговор, который начал с Ивешкой, и продолжить прямо сейчас. Потому что все происходящее стало казаться ему слишком странным и слишком безрассудным.
— Позже, позже. Господи, да ты столько времени проводишь за этой книгой, парень. — Петр был явно расстроен из-за него, но Саша был уверен, что Петр на самом деле был расстроен из-за них обоих, и не без причины. Петр вновь сказал: — Пойдем. Выбрось всю эту рухлядь из своей головы. Лучше снова потрогай руками лошадь. Это улучшит твое настроение.
Волк и так уже спутывал все его мысли, даже когда он и не прикасался к нему.
— Я не могу, — произнес Саша безрадостным голосом, на что Петр только развел руками и сказал, обращаясь к Ивешке: — Ты согласна с ним?
Ивешка лишь взглянула, обернувшись через плечо, спокойно и загадочно:
— Разве ты не знаешь? С ним бесполезно спорить.
— Боже мой, — сказал Петр, — тогда я отправляюсь побеседовать со своей лошадью. Книги делают из вас сумасшедших, так и знайте. — Он качнул головой. — Думать, что все эти кривые значки представляют реальные вещи — сущее безумие, вы знаете об этом. — Он махнул рукой по направлению к двери. — Все по-настоящему реальное, находится там. Не потеряйте дорогу к нему.
— Ты лучше не забудь свой кафтан, — сказала Ивешка.
— Он мне не нужен. Я собираюсь поработать. Как честный и добропорядочный, самый обычный человек. Это ведь только бездельникам, которые сиднем сидят, нужен кафтан в такой день, как сегодня. — Петр подхватил корзину, в которую они насыпали зерна, приправленного медом, открыл наружную дверь, затем вернулся, чтобы взять оставшиеся от вчерашней ночи лепешки, и в очередной раз вернулся, чтобы забрать с кухонного стола кувшин с водкой. — Подкуп, — объяснил он. — Весь мир только и держится, что на подкупе.
— Только не вытопчи мой сад! — крикнула ему вслед Ивешка.
Петр сделал гримасу, сдернул с колышка свою шапку, подхватил корзину, стоявшую прямо около двери, удерживая в другой руке кувшин с водкой, и ногой прикрыл за собой дверь.
Саша начал наливать воду в кастрюлю, чтобы помыть тарелки. Ивешка не сказала ему ни единого слова и не попыталась выказать хоть какое-то желание.
Тогда он сказал громко и отчетливо:
— Я совсем не спал минувшей ночью. Я продолжаю думать, Ивешка, что дела идут не так, как следовало бы.
— Давай не будем говорить об этом. Что было, то было. Сейчас все в порядке.
— Я говорю не о лошади. Я говорю о наших ссорах.
