Я стою над двумя трупами. Двумя кусками дерьма. В ушах всё ещё стоит звук выстрелов.
Так кто лучше?
Блядь собчак бьётся в истерике, быдло словно громом ошарашено, наливает трясущимися руками водку.
Ну ладно, теперь пора побегать, надо размять мышцы ног, подготовиться к игре в футбол…
Сижу, уставившись в монитор, денежные потоки выстраиваю, и вдруг звонок он Ника.
– Тут дело одно есть, время найдёшь? – говорит.
– Конечно, – говорю.
– Тогда Боб к тебе подъедет, расскажет всё. Я ему твой номер дам.
– Какой Боб? А, понял. Давай!
Боб – это тот, про кого все слышали, но почти никто не видел. Вернее его много кто видел, но это из тех, кто после этого либо умер, либо попал в больницу. А так в тусовках Боб никогда не светился. Действует судя по всему в одиночку, как-то умудряется сделать так, что весь город знает, что это именно он, но несмотря на это, поймать его не могут. В лицо его не знают, даже выжившие не смогли составить толковый фоторобот.
Я слышал про него уже несколько лет назад. Тогда я почему-то представлял себе здоровенного скинхэда в классическом прикиде. Потом понял, что он не палится. Но всё равно представлял его здоровяком с лицом убийцы. Не даром же парень один завалил трёх чурок, а в другой раз отхуярил пятерых рэпаков!
Действует он в основном в другом районе, располагающемся рядом с нашим. Я был как-то там и видел несколько качественных графитти, нарисованных Бобом. Как правило, это слова «Боб», «White Power», руны, свастики. Всё объёмно и красиво в отличие от большинства корявых надписей, оставляемых скинами. Особенно картинка «Национальная Революция» на всю стену, которую рэперы были не в силах загадить своими баллончиками. Так Боб обозначил свою территорию. Короче, парень реально прославил себя.
Он позвонил на мой телефон и предложил выйти. Говорит, что мол в белой рубашке и серых брюках.
Ну выхожу, оглядываюсь, не вижу никого. Думаю, может в машине сидит, стал в машины, стоящие рядом, заглядывать, какого-то придурка даже поприветствовал, но сразу понял, что это не Боб.
Откуда Боб взялся – непонятно, просто возник передо мной. И я сразу же впал в глубокий ахуй.
Передо мной стоит чел с серьёзным лицом, аккуратно причёсанный, в рубашке с коротким рукавом, галстуке, брюках и летних ботинках. То есть такой же как я, словно он вышел вслед за мной из здания Корпорации.
Пожали руки.
– Ну чё, – говорит он негромко. – Тут антифа чё-то собираться начали в моём районе, рыл десять, одному прыгать уже рискованно. Вот Ника позвал, он говорит, что ты тоже не откажешься?
– Я за! А чё, пострелять надо?
– Побереги пули для более серьёзных целей. Этих чмошников перерезать как овец можно.
– Эт ты прав! В трое щей пойдём? Где будет?
– Да, больше и не надо, эти шафки сопляки как всегда, отпор дать не смогут. Возьмём неожиданностью. Будет в Советском районе, конкретное место я укажу. Часов в девять или чуть позже они собираются.
– Эх, опять не высплюсь… Ну ладно, согласен. Когда встречаемся и где?
– Давай в восемь на Горького. Как раз Ник тоже освободится.
– Отлично. Давай, до встречи.
Разошлись. С работы я ушёл в этот день в шесть. Официально рабочий день до пяти, и никто дольше не держит, но уходить в пять не принято как-то. Да просто-напросто во сколько не уйди, всё равно всю работу не переделаешь. Вот так и уходят часов в семь-восемь, а в шесть – это считается рано.
Короче ушёл пораньше, изредка это можно, дома поел, переоделся в старое синее поло, одел чёрные джинсы, старые кроссовки, всё это в случае заляпывания кровью не жалко будет уничтожить, заложил за ремень под джинсы нож с двадцатисантиметровым лезвием в ножнах, что весьма неудобно, и пошёл «гулять».
Встретились с Ником. Сидим на лавочке, ждём Боба. Тут Ник вдруг кричит: «Диман!» Ну всяко не мне. Смотрю, к нам направляется какой-то бритый чел, которого я не знаю. Ну Ник-то всех знает! Он представляет нас друг другу:
– Это Журналист, а это Гангстер. Оба Диманы!
Пока они вспоминают свои приколы, я просто стою рядом, разглядываю проходящих мимо обывателей. Слышу, Ник сказал Журналисту, что ждём Боба, и тот проявил интерес. Я говорю:
– А чё, Диман, есть какое дерьмо при себе?
Он достаёт из-за плеч рюкзак, который я сразу и не приметил, так как его лямки слились в сумраке со свитером Журналиста, и начал в нём рыться. Потом достал молоток.
– Охуеть! – говорю. – Топоры я уже видел, но чтобы молотки с собой таскали – первый раз!
– Топор слишком палевный, – говорит Журналист. – У меня уже были проблемы с мусорами из-за него, с большим трудом отмазался. С молотком как-то попроще.
– Походу любой инструмент для дела сойдёт, – говорит Ник.
– Да, – говорю. – Я однажды чуть пилой одного уголовника не завалил, да брат отговорил, на остановке дело было, народу полно. Это мы тогда с кладбища возвращались, там на могиле деда я поросль спиливал. Уголовнику просто с ноги досталось – повезло.
– А пилой-то башку наверное легко снять можно, – говорит Ник.
– Да хуй знает, – говорю.
Журналист тихо посмеялся над этим разговором. А я ему говорю:
– А то пойдём с нами антифу валить? Проверишь, насколько хорош твой молоточек.
– Отлично! – говорит. – А то я давно уже ни в чём не участвовал!
Тут подвалил и Боб. Одет опять так же, как я: поло, джинсы, кроссовки. Каких фирм – не знаю, мне реально похуй.
Двинули к месту. По дороге Ник затеял по телефону выяснение отношений со своей блэк-металической подругой. Ну это почти каждый раз так! Ближе к месту он отключит телефон. А я вообще не беру телефон с собой на акции, может у меня и паранойя, но я загоняюсь по теме, что можно засечь даже выключенный телефон. Ну Ника-то в этом не убедишь, он больше боится, что подруга предъявит ему за выключенный телефон, скажет, мол ты что, со мной разговаривать не хотел? Ещё заподозрит, что он в это время был с другой девушкой. Все парни считают, что Ник хоть и нормальный вроде чел, а здесь хуйнёй страдает.
Пока Ник общается с подругой, а Журналист видимо просто идёт и радуется жизни, насвистывая под нос, я заговорил с Бобом. И сразу удивился ещё раз.
Боб работает в конкурирующей корпорации, которая намного меньше моей,
