все начинать сначала и учиться. В три смены учиться!
— Никакой работы я не боюсь!
— Хорошо! — встает Бахарев. — Я помогу вам.
— Рахмет! — благодарно хватает Мажид руку Бахарева. — Кой рахмет! Большое спасибо!..
Мы вновь в комнате Бахарева, где он вспоминает события минувших дней.
Вращаются бобины диктофона, тянется лента… Сидит, облокотившись на стол, старый профессор.
— И, конечно, это должен сделать Мажид! Только он… — бормочет Бахарев.
Выключив диктофон, он подходит к двери и кричит:
— Все, воспоминания окончены! Наступил сегодняшний день! Мажид!.. Позовите Мажида! Скорее!
С особой подставки в углу кабинета Бахарев берет шар — находку шахтеров — и нетерпеливо оглядывается на дверь… Входит Дарья Матвеевна.
— Где Мажид? Позвать немедленно! — требует Бахарев.
— Он улетел на ЦСУ за очередной партией материалов, — отвечает Дарья Матвеевна.
— Ну да, ну да! — досадливо машет рукой Бахарев и смотрит на стену, где висит фотография Венеры.
Фотография Венеры «оживает».
Мажид, словно зачарованный, смотрит на большой экран ЦСУ. Помещение ЦСУ содрогается от шумов, тресков, то беспорядочных и обрывистых, то монотонных и гулких.
Лицо Забродина — измученное и растерянное.
— Только эти звуки? — мрачно спрашивает он.
— Да, — отвечает Градов.
— По всему диапазону?
— По всему диапазону! — неприязненно отвечает Градов и, все больше и больше раздражаясь, продолжает: — Только отголоски магнитных бурь. Вот они!
Поворачивается ручка настройки, и возникает мощное шипение, которое «волнами» то наполняет все ЦСУ, то отступает от него.
— Только отголоски самых обыкновенных гроз. Гроз по всей Венере. Двести ударов в одну секунду! — продолжает Градов.
Он еще поворачивает ручку настройки, и из репродуктора вырывается бесконечная и беспорядочная очередь коротких сухих тресков разной силы.
Венера занимает весь экран. Она видна вся целиком. Ночная ее половина бледно светится пепельным светом, и над полюсами ее колышутся величественно «сполохи» — полярные сияния. На дневной половине плывут в мутном хаосе серебристо-желтые массивы. Ниже их в мутной глубине плывут другие желтые пыльные пятна. И где-то совсем на дне хаоса еще угадываются неподвижные темные и оранжевые образования — участки загадочной поверхности планеты. Слышен голос Градова:
— А вот то, что Алексей Павлович Бахарев считает излучением растительности Венеры…
Теперь ЦСУ во власти звуков совершенно нового тембра: растения Венеры «выбрасывают» в пространство избыток тепла, вредный для их жизни.
— И ничего другого приемники ракеты не принимают, — заключает Градов, щелкая ручкой переключателя.
— Иван Митрофаныч, дорогой, что же вы нервничаете? — примирительно спрашивает Забродин, поднимая на инженера усталые, измученные глаза.
— Я не знаю, Федор Платоныч, каких радиопередач с Венеры вы ожидаете, — поворачивается к нему Градов. — Мы напрасно тратим остатки горючего на их поиски, в то время когда нам необходимо искать место для посадки ракеты. Осталось пять суток!
— Вы можете в этом хаосе выбрать место для посадки? — досадливо морщится Забродин, указывая на экран.
— Мы должны посадить ракету. За это отвечаю я. Отвечаю как командир корабля.
— Прошу вас. Иван Митрофаныч, выполнять мои распоряжения, ибо я здесь выполняю обязанности начальника экспедиции, — холодно обрывает инженера Забродин. — Включите еще раз приемники. Послушаем Венеру в длинноволновом диапазоне.
Этот разговор слышит Мажид. Разговор производит на него ошеломляющее впечатление. Забрав из рук Алимкулова папку с очередной партией материалов, Мажид бегом выскакивает из помещения Центрального поста.
…И вот он уже в кабинете Бахарева.
— Какая безответственность! — яростно кричит старый профессор и со всего размаха ударяет кулаком по столу. Во все стороны летят карандаши, ручки, детали чернильного прибора.
Бахарев пробегает по кабинету и, подскочив к радиотелефону, яростно нажимает кнопку вызова.
Мигает огонек отзыва, слышится холодный голос Забродина:
— Я вас слушаю, Алексей Павлович.
— Вам, уважаемый Федор Платоныч, и командиру корабля Градову объявляю выговор! Строгий! Последний! С тремя предупреждениями, с занесением в личное дело, с опубликованием в приказе и прочая-прочая!..
— Алексей Павлович…
— Не пререкаться! Выговор за то, что утаили потерю электростанции и резервного бака с рабочей жидкостью! Далее…
— Вы были тогда в таком состоянии… — начинает Забродин, однако Бахарев не желает слушать никаких оправданий.
— Далее!.. Приказываю все мероприятия, связанные с затратой горючего, немедленно прекратить! Далее… разверните фотокарту Венеры.
Бахарев кивает Мажиду, и тот раскладывает на столе большую карту Венеры.
— Развернули там, на ЦСУ?
— Да, Алексей Павлович, — отвечает репродуктор, но уже голосом Градова.
— Найдите в северном полушарии океан Ломоносова — берег Красных Лесов…
Мажид на карте Бахарева в хаосе расплывчатых разноцветных пятен выбирает то, что нужно: оранжевую каемку, обрамляющую огромное серо-желтое пятно.
— Найдите Большую реку, впадающую в океан Ломоносова!
— Нашли, Алексей Павлович, — опять слышен голос Градова.
— В оставшиеся пять суток уточняйте место посадки ракеты именно в этом районе! — приказывает Бахарев.
— Разрешите только один вопрос, уважаемый Алексей Павлович? — раздается голос Забродина.
— С удовольствием, уважаемый Федор Платоныч, — расшаркивается перед радиотелефоном Бахарев.
— Почему вы предлагаете посадить ракету в арктической полосе Венеры, да еще в северном полушарии, где сейчас зима?
— А потому, голубчик, что Венера находится слишком близко к Солнцу. Только на Марсе и Земле жизнь ищет тепла. На Венере жизнь ищет прохлады, жмется подальше от экватора к полюсам. И зима на Венере — это самое золотое время, расцвет жизни!
— Вопросов больше не имею, — говорит Забродин.
— Ваше приказание будет выполнено! — добавляет Градов.
— Будьте здоровы! — кланяется Бахарев радиотелефону и выключает его.
— А теперь, мой дорогой, у меня к вам будет… особый разговор, — обнимает Бахарев за плечи Мажида. — Сначала сядьте и успокойтесь…
