По-прежнему на пульте тревожно мигает лампа и дребезжит неприятно-резкий звонок.
— Вот теперь мы… действительно приехали! — заключает с холодным бешенством Забродин. Стряхнув руку Бахарева, он встает и начинает вымеривать шагами помещение пульта.
— Ракета могла утонуть в океане? — спрашивает президент.
— Нет, — отвечает Градов.
— А если корабль упал на сушу?
— Он взорвался! — отвечает Градов.
— Утонул! Разбился! Взорвался! Или радиоволны не пробивают атмосферы! Какая разница? — говорит Забродин. — Экспедиция закончена! Бесславно закончена!
— Федор Платоныч, — тихо, но властно приказывает Бахарев, — свяжитесь с дублерами и станцией обслуживания.
Забродин бежит к телефону и трясущимися руками берет трубку.
— Москва! — просит он. — Ваши приемники регистрируют какие-нибудь сигналы из космоса? Дайте Владивосток! — требует он через мгновение. — Сигналов из космоса нет? Ваша аппаратура исправна? Так…
Старый профессор стоит посреди группы ученых — прямой, бледный и величественный в своем волнении.
— Планетная обсерватория, у вас связь со спутниками есть? — продолжает Забродин. — Сигналов ракеты они не принимают? Все спокойно?!.
Забродин кладет трубку и кричит в лицо Бахареву:
— Я же предлагал! Я предлагал не сходить с круговой орбиты! Нет сигналов! Нет!..
— И не должно быть, — вдруг говорит Бахарев.
— Что?! — кричит Градов.
— Приказываю: всем, невзирая на ранги, заслуги, возраст и характеры, спать! Спать до шести часов утра.
И, посмеиваясь, Бахарев бодро направляется к выходу.
Даже в глазах президента появляется недоброе выражение. Если Бахарев шутит, то время для этого выбрано явно неудачно…
— Разбился корабль или нет? — раздается в тишине голос Алимкулова.
Бахарев оглядывается.
— Не знаю, голубчик. Знаю только одно: она вертится, Венера-то. Вертится вокруг своей оси!
Старик крутит пальцем в воздухе, показывая, как Венера вертится. И выходит.
В отсеке воцаряется тишина. Ее вдруг нарушает хохот Градова.
— Идиот! Идиот! — он бьет себя кулаком по лбу. — Она вертится! Вертится! А ракета опустилась на той стороне! На той стороне, которая сейчас отвернулась от Земли! И надо ждать до тех пор, пока Венера сама не повернет к нам передатчики ракеты!
Когда эта мысль доходит до всех, в амфитеатре и во всем остальном помещении ЦСУ поднимается всеобщий разряжающий обстановку хохот. Люди бьют друг друга в грудь, по спине, толкают в плечо, смотрят друг другу в глаза и хохочут.
Один Забродин, стиснув челюсти, молчит…
Четкие силуэты вершин на светлеющем небе. Меркнут звезды. Решетчатые чаши гигантских антенн готовы подхватить первый луч Венеры, лишь только планета покажется над горами.
Величественная тишина гор.
— Утренняя красавица — так, кажется, называли Венеру астрономы Востока? — тихо спрашивает президент Забродина.
Молчаливая группа ученых стоит у входа в ЦСУ, ожидая появления Венеры.
— На Востоке у Венеры было и второе название — Вечерняя красавица, — отвечает Забродин. — Вот она! — указывает он вдруг на одну из соседних горных вершин.
Над нею всплывает голубой фонарик Венеры. Ее первый луч колет глаза людей. Его подхватывают решетчатые сети антенн…
Обвалом в тишину Центрального поста врывается плеск воды, вой ветра и раскаты грома. Рев невидимого урагана «раздувает» трепетные сигнальные огоньки приемников ЦСУ. Они весело вспыхивают сразу всем созвездием. Это Венера! Это звуки с Венеры!
Мажид вскакивает, словно собираясь загородить своим телом старого Бахарева от неведомой опасности. Бахарев лежит в отсеке пульта на диване.
Экран ЦСУ светится вспышками четырех молний подряд. Они перекрещивают его голубыми змеями. И тотчас раздаются четыре крепких, с надломом и молодым задором, громовых удара!
Порывами, надвигаясь и отступая, бушует неземной ураган. На экране засветилось грязно-желтое небо. С невероятной, по земным понятиям, быстротой летят по небу длинные космы облаков… Временами кажется, все помещение ЦСУ, с антеннами и горами, вздымается к небу, и тогда взору открывается необозримый океан желтой воды. Он кипит гигантскими волнами с гривами пенистых вершин. В такие моменты стены ЦСУ раздвигаются необъятно, словно стремятся вместить в себя весь этот просторный мир другой планеты!
— Цела ракета! Цела! Цела! — пляшет вокруг Бахарева Мажид.
А Бахарев старается перекричать грохот урагана:
— Берег, берег ищите, Иван Митрофаныч!
— Ветер-то какой! Волны-то какие! — кричит в ответ Градов.
— Сделайте потише! — просит Забродин.
— Не надо! Не надо потише! — озорно кричит Бахарев. — Пусть грохочет! Не слышал в своей жизни музыки слаще!
Их взгляды встречаются…
Должно быть, главной особенностью погоды на Венере была ее способность меняться неожиданно, почти мгновенно.
Вдруг очистилось небо. Неземное, мутное, желто-оранжевое небо. Время на Венере раннее. Большое, размытых очертаний, огненное пятно Солнца висит низко над горизонтом.
Прекратился шторм, и утих грохот. Посвистывает ветерок, и шумят набегающие волны. Они накатываются на серебристый нос ракеты. И тогда кажется, что в ЦСУ брызгают целые пригоршни теплой влаги с Венеры. Видно было, что ракету постепенно поворачивает волнами. Слышится скрежет металлических боков, трущихся о что-то твердое.
— Мы на мели! Слышите? — говорит Градов.
— Что это? — вскрикивает Мажид.
В кадр входит берег океана, убегающий в желтую туманную даль, и что-то красное, сплошной стеной тянущееся вдоль берега.
— Иван Митрофаныч, выпускайте вездеход! — командует Бахарев. — Пока ракету не унесло обратно в море!
Градов пересаживается в отсек пульта. Ставит ноги на педали, руки — на рычаги, которые выдвигаются из щита.
На экране нос ракеты откидывается вверх. Слышится урчание, и становится видно, как в воду бултыхается вездеход.
Градов, напряженно всматриваясь в экран, осторожно двигает руками и ногами, а…
…вездеход на Венере, подчиняясь командам с Земли, медленно пробирается по отмели к красному берегу. Вот он выползает на прибрежный гравий, ускоряет ход и ползет к загадочной стене…
