подарила мне.
Вовка задыхался от досады! Почему он всегда так не любил эту дачу?! Почему он не приезжал в Холщево в праздники и выходные дни?! Глядишь бы – обнаружил целебную водичку и сейчас бы занимался разработкой источников!.. Дилетант, не сказать – профан, он не видел на своем пути ни одного подводного камня. Единственным препятствием, мешающим доказательству пресловутой теоремы о его полноценности и даже успешности, он считал меня, точнее, дарственную, составленную тетей Ирой на мое имя.
Все проще простого – надо опротестовать глупый документ!
Я отлично понимаю, почему тетя Ира не стала этого делать. А вот Дашка... Впервые за двадцать лет их брака она вдруг заняла враждебную Вове позицию. Дашка была глубоко порядочным человеком. Обманывать, даже в интересах любимого мужа, даже с целью доказательства его теоремы... нет! Это не ее стиль!
Вова опешил. Со стороны Дашки он привык не знать отказа ни в чем. И эта его странноватая привычка стоила моей кузине жизни.
Дашкина смерть потрясла нас всех, но как она отозвалась в сердце тети Иры – судить об этом довольно сложно. Железная женщина, тетка не пожелала делиться своими переживаниями с кем-то из нас. Однако легко догадаться, что вид счастливой, без памяти влюбленной Женьки элементарно выводил тетю Иру из состояния равновесия. Ей казалось, что внучке уготован тот же конец, что и ее матери. Она ругалась без всякой причины, цеплялась к словам – одним словом, всячески наезжала на ни в чем не повинного Макса.
Наивная Женька, не понимая подлинного смысла этих наездов, страдала и негодовала, а Макс все героически терпел.
– Ты вот что, Жень. Попробуй взглянуть на своего Макса критически, – посоветовала я ей.
– И что же, по-твоему, я увижу? – спросила Женя ехидно.
– Я думаю, обязательно увидишь что-нибудь новое.
– Ты имеешь в виду, что-нибудь плохое!
– Отнюдь! Но ты должна внимательно изучить человека, с которым собираешься прожить жизнь. Даже не изучить, а изучать.
– Ты так говоришь, как будто уже знаешь что-то, – заволновалась вдруг Женька. – Знаешь и не хочешь рассказывать.
– Вот уж не ожидала, что ты окажешься такой мнительной!.. Нет, просто надо хорошо знать своих близких, чтобы потом вдруг не оказаться... – Я смешалась, испугавшись напрашивающегося продолжения: не оказаться в ситуации твоей мамы. – А вдруг бабушка видит в Максе что-то, чего... пока еще не видишь ты.
– Ты тоже считаешь Макса плохим?! – почти испуганно воскликнула Женя. – Ты думаешь, он женился на мне из-за денег?
– Что за чушь? – возмутилась я.
– А бабушка говорит: из-за денег и из-за квартиры.
– Не может этого быть! – искренне запротестовала я, припоминая хорошенькое голубоглазое личико Максима.
– И ты думаешь, что при первой возможности он отнимет у меня клинику? – продолжала Женя.
– Да ты что?!
– И что, когда он уезжает к матери, он на самом деле встречается с другой женщиной?
– Да с чего ты это взяла?
– Так вот это все мне недавно высказала бабушка!.. Я ей не верю, Ал. Но мне стало так... гадко, так отстойно! Я пыталась, как ты советуешь, наблюдать за ним. Но я ничего такого не вижу!.. Конечно, можно забраться к нему в почту, в телефон, но я не хочу. Я не хочу, Алла.
– И правильно. – Я была уже не рада, что ввязалась в этот непростой разговор. – Одно дело наблюдать, но совсем другое – шпионить.
– Ал, ну а если... если вдруг бабушкины бредни окажутся правдой?
– Ты правильно говоришь, бредни! – обрадовалась я. – Бредни, они и есть бредни. К ним и относиться соответственно надо.
– Но а если он... – чуть не плакала Женя. – Я не хочу оказаться последней дурой!
– Да ты и не окажешься! Он совсем не такой, и не надо думать об этом. Но имей в виду, что теоретически в жизни может произойти абсолютно все. – Я вдруг вспомнила свой недавний кошмар – ночных чудовищ, тянущих костлявые лапы к моему Стиву. Невозможно жить, имея это в виду. Зачем я пытаюсь объяснить девочке такие непостижимые истины?! – И надо быть готовой к встрече с... любыми обстоятельствами, – закончила я жестко.
– Я совсем ничего не понимаю, Ал! Что я все-таки должна делать?
– Жень, у тебя все хорошо, и ты все делаешь правильно. Только ничего не идеализируй.
– Я не понима-а-ю-у... – жалобно протянула Женя.
– Например, ты хочешь, чтоб Макс во всем безоговорочно принимал твою точку зрения?
– Не во всем...
– Но во многом! Он принимает, и все знают об этом.
– А бабушка говорит, что на самом деле он играет свою игру, а соглашается так – для вида.
– Но ведь ты знаешь, что это не так! Однако задумайся на досуге, почему он так легко идет у тебя на поводу.
– Потому что я лучше знаю! – ни секунды не сомневаясь, выдала Женя.
– Браво!.. Но, может, есть и другие версии?
– Ну... он безответственный, инфантильный, ленивый, глупый!! Правильно? К чему ты клонишь?!!
– Я пытаюсь заставить тебя думать о Максе.
– Я и так без конца думаю о нем!
– Я хочу, чтоб ты думала конструктивно. Не страдала, а рассуждала. Между прочим, он может принимать твою точку зрения потому, что не хочет тебя огорчать. Или потому, что просто любит тебя.
– А почему нельзя жить просто так?! – совершенно по-детски спросила Женя. – А, Ал? Жить и не заморачиваться?
– Можно. Но... это опасно.
– Ладно, – вздохнула Женька. – Давайте просто пить чай. Как говорила великая Скарлетт О'Хара, я подумаю об этом завтра.
Я улыбнулась:
– Только не забудь.
За чаем Женя уже не пыталась вернуться к роли взрослой, уверенной в себе, самодостаточной женщины. Ее темные глаза заметно туманились печалью, плечи поникли. Она сидела с рассеянным видом, часто отвечала невпопад.
Прощаясь и, видимо, желая подбодрить Женю, Стив проникновенно похвалил ее платье, угощение и вообще поблагодарил за чудесно проведенное время. Его слова дышали поистине отеческим теплом и любовью.
Женька расплылась в довольной улыбке, а Таня, наоборот, надулась и подчеркнуто холодно простилась с сестрой. Вскоре выяснилось, что причиной ее недовольства стал слишком уж ласковый тон Стива.
– Ах, какая у нас замечательная Женечка! – не сдержавшись, рассуждала Таня в машине. – А на меня никто не обращает внимания! Если вы больше любите ее... – Она неприязненно посмотрела на меня, но продолжать почему-то не стала.
Все дело в том, лихорадочно проносилось у меня в голове, что в последние месяцы Таня привыкла чувствовать себя знаменитостью! Ее просят станцевать, спеть, она отказывается, ссылаясь на недостаток мастерства, но по прошествии некоторого времени соглашается все-таки... Все ее слушают. Все восхищаются – она танцует, поет. Парит!
А сегодня до танцев как-то не дошло дело. Тетя Ира, как сразу стало ясно, не одобряла Таниной артистической карьеры. Женю мучили совсем другие вопросы... Свою актерскую невостребованность Таня воспринимала как оскорбление и немедленно требовала сатисфакции. Но ласковый тон и добрые слова почему-то достались Жене! Таня не хотела мириться с этой несправедливостью..
