Мало ли что говорят

будешь достаточно нежен после оргазма, а не потянешься за сигаретой и не захрапишь через три секунды, как последняя бесчувственная тварь, то лес в благодарность подарит тебе замечательный белый гриб, который ты найдёшь в самом неожиданном месте. (Тут, внезапно, Наташа умолкает и, прищурившись, вглядывается куда-то. В следующий миг она с могучим рёвом, отшвырнув ветерана в сторону, кидается в глубь леса.)

Вся компания отправляется за ней.

Некоторое время слышны короткие русские междометия.

Действие второе

Друзья вновь выбираются на просеку. Наташа и Сонья перекладывают грибы из своих корзин в пластиковое ведро Джима – оно доверху наполняется отборными белыми грибами.

Наташа (экстатически декламирует):

Я заснул. Когда я открыл глаза,
север был там, где у пчёлки жало.
Я увидел новые небеса
и такую же землю. Она лежала,
Как это делает отродясь
Плоская вещь: пылясь.

СонЬя: Ну что – неплох уловчик!

Наташа: Да и Джимуша молодцом держится. Кроссовочки вот только малость поиздержались, а так – ничего. В общем, можно жить в Америке. Грибы, небо и пыль – такие же…

СонЬя (перебивая): Ну, наконец-то! А то я уж грешным делом подумала, что ты в ностальгию вляпалась! (Они выпивают, чокнувшись, из фляжек. Закуривают.) Ната, что будем с ними делать? Суп варить или поджарим с луком и сметаной? Хотя… Это же белые. Может, насушим впрок?

Наташа: Ага… И ты их с собой повезёшь… Через три таможни… В Россию… (грустно смеётся) «…и солнце не согреет впрок».

СонЬя: Опять! Ну всё, блин! Теперь я цитировать буду.

Распластываясь
слякотью на ступенях
пространство
исподволь
закрадывается в сердце
подталкивая к ежедневному пьянству
и неумеренной
сублимации
что иной раз
обходится без последствий
а иногда
заканчивается прострацией
из которой
сообразно механизму похмелья
можно выходить быстро
но лучше медленно
чтобы не испугаться
дремучего вида времени
что на тех же ступенях
располагается
что и пространство…[63]

Наташа (некоторое время помолчав): Мудро. Прямо-таки сельдь с треской за хвост почти пойманы. Хм… «Не испугаться дремучего вида времени»… (Внезапно вскакивает и кричит.) Я поняла!!!!!

Джим и Бьорк вскакивают на ноги.

СонЬя (испуганно): Господи, свят-свят-свят! Что ты поняла?

Наташа (обращаясь к Джиму и Бьорку): Я поняла, почему ей (указывает на СонЬю) не нужно туда вот… куда… «Дальше некуда, дальше ряд звёзд… И они горят…» Потому что у неё всё это уже есть!!! (Внезапно печально.) А у меня – только грибы. И неумеренная сублимация. Как у Бродского.

СонЬя: Так, дорогая моя! Хорош психопатничать. Давай-давай! Ты же помнишь:

Только затканный сплошь паутиной угол имеет право
Именоваться прямым. Только услышав «браво»,
С полу встаёт актёр. Только найдя опору,
Тело способно поднять вселенную на рога.
Только то тело движется, чья нога
Перпендикулярна полу.

Так что давай, ставь ногу перпендикулярно полу – и марш-марш по грибы!

Наташа с СонЬей под руку вновь углубляются в чащу. За ними бодро трусит Бьорк. Джим машет им вслед рукой – мол, подожду здесь.

Но на него никто не обращает внимания.

Действие третье

Гостиная загородного дома. Джим спит на диванчике. Бьорк лежит на полу. Перед камином разложено множество белых грибов «для просушки». Наташа с СонЬей сидят на ковре. Между ними – сковорода жареной картошки с грибами, литровая бутылка «Абсолюта» и пепельница, полная окурков. У каждой в руках – по полному бокалу. Они хохочут. Внезапно Наташей вновь овладевает приступ печали.

Наташа: Уже осень.

СонЬя: Ещё осень.

Наташа: Ты не поняла. Осень – уже. Она не за окном. Она – в моей жизни. Пришла – а я к этому оказалась не готова. Вроде и событий было – другой за пять жизней и половины не наскребёт. И живу как хочу. И… Но… Жизнь похожа на миф. Мифология… Осень… Осень… Я предпочла бы родиться листом. Я бы падала на землю, укрывала грибницу. Потом сама становилась грибницей. Микология – более прикладная наука. А за моей осенью? Зима… И ничего… Так что давай, подруга, за умирание! За то, чего ты ещё не понимаешь! Давай, пока у меня на дворе ещё осень…

СонЬя (вначале собираясь что-то резко сказать, но потом просто спокойно декламирует):

По невидным
ступеням
галсирует лист
наделённый
последним
вниманием
к себе и земле
и осенним
мерцанием
теней
в post-полуденном солнце
в глубине мироздания
хороня беспокойство
возродиться спешит
в умирании…[64]

Занавес

Глава двенадцатая Физика вселенной. Гарвардское

Пуританин – это человек, который ненавидит травлю медведей не потому, что медведю больно, а потому, что публике весело.

Некто Томас Маколей. Островитянин.

Хроники XXI века

Если вам кажется, что догма рулит вами, – вы лирик. Если вам кажется, что вы рулите догмой, – вы физик. Если вы думаете, что всё это происходит на самом деле, – вы фанатик.

Одна никому не известная эгоистичная бездельница.

Честное слово, Соня не помнила, откуда у неё в голове взялся этот таинственный «Гарвард». Когда она впервые стала дифференцировать себя в пространстве и времени – он там уже был. А ещё там было страшное. Вот такое:. Или такое: «…очень близка к шару с радиусом 1737 км, что равно 0,2724 экваториального радиуса Земли. Площадь поверхности Луны составляет 3,8?107 кв. км (то есть 0,0743 «3/40 земной), а объём 2,2?1025 куб. см (то есть 0,0203 «1/49 объёма Земли)». И она ни черта не понимала, что это значило. Не понимала, но за каким-то лешим уже осознавала. И запоминала. И не требовала объяснений – Вселенная воспринималась прямо, глазами, шерстью и чутким носом щенка.

«Гарвард» был невероятно вкусным, как ленинградский пломбир. Блестящим и радостным, как ёлочная игрушка. Благоухающим, как пирог с мясом и грибами, который готовила её бабушка по субботам. Изысканным, как косички из теста поверх этого кулинарного великолепия. Соня кусала мир, смотрела в него, обоняла и наслаждалась. Но у неё уже проявилась эта генетическая патология всего человечества – самосознание.

Года в два с половиной ей подарили пластмассового зелёного крокодила в красном кафтане.

– Крокодил Гена! – сказал Эдик – двадцать пятый муж подруги Сониной бабки.

– Не-а… Йезейфойд! – веско ответила Сонечка.