Чеховой М. П., 24 января (5 февраля) 1898*
2238. М. П. ЧЕХОВОЙ
24 января (5 февраля) 1898 г. Ницца.
Браз пишет*: «Третьяков был у меня, и портрет ему понравился, но так как я ему категорически заявил, что я портретом недоволен и хочу воспользоваться Вашим предложением писать Вас снова за границей, то он согласился оплатить мои расходы».
Он приедет в Париж и будет писать меня в Париже. Уф!!
Всё обстоит благополучно. Нового ничего нет. Поклон всем, особенно папаше и мамаше. Жду сюда Потапенку.
Будь здорова и хранима небесами.
На обороте:
Леонтьеву И. Л. (Щеглову), 26 января (7 февраля) 1898*
2239. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)
26 января (7 февраля) 1898 г. Ницца.
Милый Жан, большое Вам спасибо за письмо и за поздравление*, а главное — за память. Так как январь еще не кончился, то, полагаю, еще можно поздравить Вас ретроспективно с новым годом и с именинами* и пожелать всего хорошего; желаю побольше денег и славы!!
Нижайший поклон Вашей жене.
Будьте здоровы и благополучны!
На обороте:
Суворину А. С., 27 января (8 февраля) 1898*
2240. А. С. СУВОРИНУ
27 января (8 февраля) 1898 г. Ницца.
Мы с Вами видели в Венеции* не Дуню, а Соню. Это была очаровательная Соня.
Я уже писал Вам*, что едва ли я поеду в Алжир, так как мой спутник Ковалевский заболел ревматизмом и подагрой. Придется, вероятно, ограничиться только поездкой в Корсику, а это отсюда рукой подать. Буду всё время жить на юге Франции, сначала поджидать Потапенку, потом Вас, согласно Вашего письма, — как говорят чиновники. Ведь Вы писали, что приедете в Ниццу отдыхать. В марте отсюда я поеду в Париж, там будет писать мой портрет художник, нарочито посылаемый в Париж Третьяковым. Портрет, который писали с меня летом, оказался неудачным, и теперь опять нужно сидеть и потеть во славу искусства. Из Парижа на поезде-молнии в Петербург, оттуда домой на крыльях.
Нового ничего нет, или, впрочем, одна новость, которую Вы уже знаете: умер д-р Любимов*. Умирать ему очень не хотелось. Причина смерти — кажется, новообразование в легких (рак или саркома), вообще история темная. Осталось после него 250 тыс. рублей. Я был на похоронах. Здешнее русское кладбище великолепно. Уютно, зелено и море видно; пахнет славно.
Я ничего не делаю, только сплю, ем и приношу жертвы богине любви. Теперешняя моя француженка очень милое доброе создание, 22 лет, сложена удивительно, но всё это мне уже немножко прискучило и хочется домой. Да и лень трепаться по чужим лестницам.
Напишите, когда ждать Вас сюда. В последние дни здесь дует мистраль, по вечерам бывает холодно, но вообще погода прекрасная, летняя.
Анне Ивановне, Насте, Боре и Эмили нижайший поклон и привет из глубины сердца.
Желаю Вам счастья.
Чеховой М. П., 27 января (8 февраля) 1898*
2241. М. П. ЧЕХОВОЙ
27 января (8 февраля) 1898 г. Ницца.
Милая Маша, ты пишешь, чтобы я прислал тебе коричневого мыла, которое сильно пахнет. Но как оно называется? Я наудачу купил один сорт, который уже присылал тебе, а именно «au bois de santal»[47], и пришлю при первейшей оказии.
А. А. Хотяинцева давно уже уехала*, оставив мне много рисунков. Она всё время рисовала карикатуры, и довольно удачно.
И мне тоже кажется, что Карл Вагнер из Риги будет почестнее и солиднее Уварова*. Я жалею, что малину мы выписали не от него.
Как твоя живопись? Что поделываешь теперь?
Я уже писал тебе, что Браз приедет писать меня* и что Третьяков принял на себя путевые издержки. Уж если теперь ничего не выйдет, то будет срам.
Скоро февраль, конец зиме. После февраля собираться в обратный путь. Я приеду в Москву на поезде-молнии, который от Парижа до Петербурга идет только 48 часов.
В «Revue de Paris» напечатан перевод моей «Попрыгуньи»*.
Получил письмо от Саши Киселевой*. Ее жених, по фамилии Лютер, сделал приписку внизу письма и расписался потомственным дворянином. Я решительно
