2732. К. М. ИЛОВАЙСКОЙ
27 апреля 1899 г, Москва.
27 апрель.
Многоуважаемая Капитолина Михайловна, профессор Остроумов давно уже в Сухуме*; только сегодня мне удалось добыть более точные сведения: он вернется в Москву в конце мая и будет принимать больных. В конце мая я повидаюсь с ним и, если Вы тогда еще будете в Ялте, пошлю Вам подробную телеграмму*.
Доехал я хорошо, но в Москве застал холод, шел снег; потом было тепло, потом опять холодно. Сегодня жарко. Я прежде всего нанял другую квартиру*, нанял ее на целый год в смутном расчете, что авось Исаак Наумович* разрешит мне прожить декабрь и январь в Москве. Кстати, мой московский адрес: Малая Дмитровка, д. Шешкова. Посетителей так много, что я положительно замучился; на второй день праздника принимал публику с 8 утра до 10 часов вечера и так изнемог, что после 10 едва не падал и растянулся на диване, как бездыханный труп. Был у меня Л. Н. Толстой, и я был у него*, обедал. Бываю у Федотовой*. Одним словом, окружен знаменитостями, как непорочная девушка ангелами, когда она спит. Пьесы своей не видел и не увижу, но зато каждый день у меня бывают актеры, исполнявшие мою пьесу («чайкисты»), и я даже снимался с ними в одной группе. Что я делаю в Москве? Принимаю посетителей, ем окорок, покупаю мебель, новые костюмы, шляпы, гуляю, — и было бы совсем не скучно, если бы не холод и если бы не тянуло в Ялту. Я приеду, но не раньше июня.
А. И. Урусова еще не видел. Кика* была у меня и расспрашивала о Вас; говорила, что в мае поедет в Ялту.
Ваше письмо и телеграмму получил, большое Вам спасибо, очень большое, кланяюсь Вам низко, до земли. В Москве еще не распускались деревья, у неба холодный вид, всё уныло — и потому письма с юга необыкновенно приятны.
У Надежды Александровны плеврит? Это от Фигнера*. Очевидно, знакомство с литераторами гораздо безопаснее, чем с певцами.
Надеюсь, что Николай Иванович* здоров и весел и что всё обстоит благополучно. Напишите мне, пожалуйста, как здоровье и куда Вы намерены уехать, и когда вернетесь в Ялту. Если поедете в Карлсбад, то я спишусь с Ковалевским и Потапенко, которые там будут; они могут пригодиться, рекомендовать какого-нибудь знаменитого доктора.
Я еще буду писать Вам, только дайте уехать в деревню, где я буду посвободнее. Откровенно говоря, в деревню меня совсем не тянет (холодно там и скучно), но всё же я поеду туда после первого мая.
В Москве великолепный, изумительный звон. Я получил письмо от архиерея* — просит мою фотографию. А я всё еще не снимался. Целую Вам руку и желаю от всего сердца здоровья, всего хорошего. Не забывайте Вашего трезвого, не буйного и бесконечно благодарного жильца
Меньшикову М. О., 27 апреля 1899*
2733. М. О. МЕНЬШИКОВУ
27 апреля 1899 г. Москва.
27 апр.
Дорогой Михаил Осипович, мой адрес*: Москва, М. Дмитровка, д. Шешкова. Можно и просто так: Москва, Дмитровка.
Был у меня Л. Н. Толстой, но поговорить с ним не удалось, так как было у меня много всякого народу, в том числе два актера, глубоко убежденные, что выше театра нет ничего на свете*. На другой день я был у Л<ьва> Н<иколаевича>, обедал там. Татьяна Львовна была у меня до обеда, сестры не застала дома. Она сказала мне:
— Михаил Осипович писал мне, чтобы я познакомилась с Вашей сестрой*. Он говорил, что мы многому можем научиться друг у друга.
Вернувшись после обеда домой, я передал эти слова сестре. Она пришла в ужас, замахала руками:
— Нет, ни за что не поеду! Ни за что!
То, что Т<атьяна> Л<ьвовна> может у нее поучиться, так испугало ее, что до сих пор я всё никак не могу уговорить ее поехать к Т<атьяне> Л<ьвовне> — и мне неловко. И, как нарочно, сестра всё время не в духе, хандрит, утомлена, и настроение у нас вообще неважное.
Сегодня на телеграфе, когда я подавал телеграмму*, телеграфистка, полная дама с одышкой, увидев мою подпись, спросила: Вы А<нтон> П<авлович>? Оказалось, что я лечил ее и ее мать 15 лет назад. Радость была велия. Но как я уже стар! Уже пятнадцать лет доктором, а мне всё еще хочется ухаживать за молоденькими барышнями.
1-3 мая я буду еще в Москве, по всей вероятности.
В «Неделю» пришлю рассказ*, когда наконец поселюсь в деревне. Сюжетов много, но нет оседлости.
Крепко жму Вам руку; будьте здоровы и счастливы.
Пишите, пожалуйста.
На конверте:
Суворину А. С., 27 апреля 1899*
2734. А. С. СУВОРИНУ
27 апреля 1899 г. Москва.
Прекрасная статья для газеты, но как объяснение не удовлетворит судей по причинам, изложенным <в> моем последнем письме*. Скажите <в> конце, что хотя не признаете суда, но даете объяснение потому, что Вы литератор, признаете за литераторами право широкого обсуждения, что отказ — высокомерное отношение <к> призыву литераторов, составляющих Комитет, был бы не <в> Вашем характере, не <в> Ваших традициях. Последние четырнадцать строк исключите.
На бланке:
Марксу А. Ф., 30 апреля 1899*
2735. А. Ф. МАРКСУ
