Дорога в свете фар зазмеилась и распалась на несколько рукавов — близилось Новорижское шоссе. Посветлело, зашелестели машины впереди. Ивакин закрыл окно.
— Дождь, что ли, прошел? — спросил он сына. Тот осторожно глянул на него: до этой минуты отец молчал, значит, не хотел разговаривать. Сын у Ивакина был интровертом и чутким парнем — полной противоположностью дочери.
— Так, брызнул чуть-чуть, — сказал сын.
— Все равно хорошо. — Это уже было прямое указание на окончание паузы.
— Красивый поселок, — произнес сын. — Люблю такие. Как в «Тимуре и его команде». А что за старуха в окне?
— Когда-то была домработницей в семье генерала милиции. Потом генерал застрелился, это еще при Сталине, потом его сына посадили за взятку, а она подсуетилась: сына выписала, за его брата- гомосексуалиста замуж вышла. Теперь она владелица восьмидесяти соток в этом поселке.
— Шустрая тетка. А зачем ты к ней ездил?
— Дачу себе присматриваю, — пошутил Ивакин.
— Неплохо бы.
— Да ладно! Наша дача тоже ничего.
— Шумная. Самолеты достали. А здесь тихо… И все-таки, зачем ты сюда ездил? Это по делу убитой журналистки? Знаешь, Прохоров приходил, жаловался.
— Жаловался?
— Он принес диктофон. Я послушал — мне Ленка дала. Ты молодец. Нам очень понравилось.
— Ты сказал, жаловался.
— Ну, он считает, ты неправ. Эта история со статьей…
— История со статьей… — задумчиво протянул Ивакин. — Набери-ка его.
Кружевной лес закончился, машина выехала на шоссе, похожее на асфальтовое поле. Теперь даже не верилось, что где-то рядом находится этот заколдованный поселок.
— Ну? — недовольно сказал прохоровский голос в трубке. — Чего молчите? Делать нечего?
— Я не молчу, — удивился Ивакин.
— Ивакин? А мне тут названивают. Уже раз пять звонили. Молчат.
— Поклонница?
— Пацаны. Уши оторву, если поймаю. Тут матч был, а они звонят. Получил диктофон?
— Да. Спасибо. Я чего звоню, Прохоров. Хочу сказать тебе, что я ошибался. Не было никакой статьи.
— Ну вот! Все у тебя не слава богу! Как это не было, когда она была?
— Я не так выразился. Она была написана не до убийства, а после него. И не было никаких материалов, которые прислали заранее. Тебе приятно это слышать?
— Да я это и так знал. Но в твоем голосе мне слышится подвох.
— Все старые холостяки очень мнительны.
— Владимир Александрович, это подло! — сказал Прохоров и повесил трубку.
— Представляешь, обиделся! — озадаченно сказал Ивакин.
— Ну а ты тоже! Для него это действительно больной вопрос.
— Если больной, чего не женится?
— Думаешь, это легко? Хороших невест мало. К тому же он, по-моему, голубой, поэтому такой обидчивый… Слушай, мне Ленка кое-что рассказала. Эта статья — она ведь была твоим главным пунктиком, насколько я понял. Ты ошибался?
— В общем-то, да, — немного неуверенно согласился Ивакин. — Исходный посыл, связанный с этой статьей, действительно, сбил меня с толку. Вот смотри, представь, что ты Прохоров…
— Тьфу-тьфу-тьфу! Представил.
— Тебе звонит твой бывший сослуживец и говорит примерно следующее: «Моя сестра устроилась работать в газету. Она ведет колонку криминальной хроники. Сведения ей поставляют какие-то информаторы из УВД. Но у нее появились сомнения насчет этих информаторов. Не можешь проверить кое- что?»
— «Могу» — говорю я, — сказал сын, любуясь тем, как оживился отец, когда речь пошла о работе. «Все-таки он счастливый человек», — подумал Ивакин-младший.
— Этот бывший сослуживец, назовем его Миша, кратко перечисляет тебе сведения, пришедшие для статьи. Ты их проверяешь. Через некоторое время этот Миша снова звонит тебе и снова говорит: «У сестры опять сомнения. Не посмотришь кое-что?» И так повторяется три или четыре раза. И наконец этот Миша звонит тебе и говорит: «Прохоров, не проверишь по сводкам: было убийство некой фотохудожницы? Была она застрелена у себя на квартире? Что известно милиции на этот счет?» Зачем он это спрашивает? Что ты подумаешь на месте Прохорова?
— Как что? Что у сестры снова сомнения насчет информаторов.
— Твои рассуждения не лишены логики, — ядовито произнес отец. — Но разве Миша сказал хоть что-нибудь о сестре? Разве слово «статья» было произнесено на этот раз?
— И что это значит?
— А то, что никто и не собирался писать статью. Статья здесь вообще ни при чем! Если это понять, то… Все-таки статья, предсказывающая убийство, и предсказание убийства — это разные вещи, не так ли?
— Это разные вещи, — твердо проговорил компьютерщик-сын. — Но ведь статья была, насколько мне известно?
— Была. Кстати, неизвестно, кто ее писал. Новенькому дураку-редактору любой мог прислать статью по электронной почте… Даже у таких солидных организаций есть слабые места. Удивительно. — Ивакин покачал головой.
Некоторое время они ехали молча.
— Да, тебе звонил некий Онищенко из прокуратуры, — вспомнил Алешка. — Оставил домашний телефон, просил срочно связаться.
— По-моему, это следователь, который ведет дело Лапчинской, — сказал Ивакин. — А можно я еще позвоню?
Онищенко суховато поздоровался и, не дожидаясь, пока Ивакин выдаст свои старомодные предисловия, сразу заговорил о деле.
— Не знаю, будет это для вас полезным или нет, но история с размолвкой между Лапчинской и Леонидовой имела и предысторию и продолжение. — У Ивакина возникло ощущение, что следователь прокуратуры говорит по бумажке. — Их отношения были враждебными. Леонидова ревновала Грибова и намекала ему на измены Лапчинской. Та в долгу не оставалась: специально дразнила Леонидову, хвасталась шикарными подарками, которые ей делал любовник…
Ивакин слушал, глядя в окно. Если бы было возможно, он уехал бы куда-нибудь в Тверскую область, а еще лучше в Сибирь. Туда, где тихо и свежо. Их дача на Можайском шоссе слишком уж близко от города. То, что когда-то казалось счастьем, обернулось огромными пробками, непрекращающимся шумом трассы, смогом, а теперь вот еще самолетами.
— …Про шубы свои хвасталась, про машину рассказала. Леонидова бесилась, завидовала, к радости Алениных подружек. Ее не очень-то любили, эту вашу Марину. И выходка со статьей еще больше настроила сотрудников «Без цензуры» против нее. Тем более, что из-за этой статьи уволили человека.
— Не любили, говорите… За что-то конкретное? Ну, если не брать статью.
— Да там много всего. Это ведь и правда непорядочно — говорить человеку, что его любовница ему изменяет.
— Значит, об изменах все-таки речь шла?
— Думаю, у Леонидовой не было доказательств.
— Но вы не уверены?
— Не уверен. Да это и неважно. Если стоять на убийстве из ревности, то вполне достаточно и того, что Грибову просто намекнули на измены Лапчинской. Тем более намекнула старая знакомая, которой он доверял.
