завидели — и в крик. Вьются над головой, громко чирикают…
— Тише вы! — смеется Лена. — Ишь, обрадовались, что Ванечка нашелся.
Откуда ей было знать, что не от радости кричат птицы? Предупреждают об опасности и сердятся, что она, такая бестолковая, не понимает их языка. Идет впереди желтоглазая Лена за ней спешит. Скоро-скоро увидит она Ванечку…
Вдруг до Лениного слуха донеслись очень знакомые звуки:
— Эй, моряк! Ты слишком долго плавал. Я тебя успела позабыть…
— Ванечка! — остановилась Лена, прислушиваясь.
— Там он… Там! — схватила ее за руку желтоглазая.
Но ведь голос раздается совсем в другой стороне! Не дала Лене желтоглазая как следует вслушаться, потащила за собой с такой силой, какой наверняка позавидовал бы любой штангист среднего веса.
Глава четырнадцатая, в которой Ванечка весело проводит время в обществе привидений
Кто же это пел, спросишь ты, Ванечкиным голосом? А он сам и пел. Пел для собственного удовольствии. Точнее сказать, для собственного успокоения. Потому что сидел он в той самой Пещере Кошмаров, о какой говорила ему Злючка-Гадючка, и сторожили его Кикиморины привидения.
Пещера, правда, была похожа на обыкновенный подвал — с тяжелой, окованной железом дверью, низким каменным сводом и осклизлыми ступенями.
Привидений Ванечка пока не видел. Зато слышал. Они с шумом проносились мимо него. Лаяли. Кудахтали. Завывали. Одним словом, старались на всю катушку. Это было очень страшно. Очень. Но все- таки терпимо. Потому что Ванечка уже кое-что повидал и успел попривыкнуть к обществу сказочных персонажей: А чтобы подбодрить себя, он стал петь самые громкие песни.
Помогло! Кроме своего пронзительного голоса, он теперь не слышал никаких посторонних звуков и приободрился. Но привидения тоже не собирались сдаваться. Они выжидали. У Ванечки, наконец, запершило в горле, и он перевел дыхание. Тогда из глубины Пещеры поднялось нечто огромное, серое, не имеющее формы. Поверху потянуло холодным ветром. Ванечкины волосы встали дыбом.
Непонятное жуткое чудовище медленно приближалось…
Внезапно до Ванечкиного слуха донеслись низкие рокочущие звуки:
— Уррмм — мя-а-а!
Серое чудовище опало, рассыпалось. Мальчишка явственно увидел прижавшихся к стене четырех знакомых уродцев. Так вот, оказывается, кто это! Братцы-Упрямцы да Сестрицы-Капризицы. Они, выходит, еще и привидениями у бабки Кикиморы по совместительству работают.
Дрожат уродцы, готовы в стену вдавиться — и ни звука, онемели от страха. А перед ними в боевой позиции Серафим. Добрался-таки котище до своих давних недругов!
Пискнули вдруг жалобно уродцы и — пропали из глаз! Только четыре маленьких серых мышонка прыснули из угла на все четыре стороны. Серафим даже не шевельнулся. Стоило ли гоняться за таким ничтожеством? Он выгнул спину и с удовольствием потянулся — точь-в-точь, как человек, выполнивший нужную, но неприятную работу.
— Серафим! Ты превратил их в мышей? — с невольным уважением спросил Ванечка. — Ну и мастер ты, Симка! Настоящий волшебник.
— Мм-ра, — снисходительно отозвался Серафим. Какие, мол, пустяки! Самое трудное — улучить удобную минуту.
И тут у Ванечки тревожно дрогнуло сердце. Как будто кто позвал его на помощь. Схватил он кота и бегом вверх по ступенькам.
Ага! Так вот почему Кикимора к нему сторожей приставила. Дверь хоть и толстенная, а плотно не закрывается — осела, перекосилась. Поднажал Ванечка плечом — заныла дверь, заскрипела, и образовалась щель, вполне пригодная, чтобы пролезть тощему мальчишке.
Едва вылез Ванечка на свет, как его окружила воробьиная стая. Орут, волнуются… Чего им надо от Ванечки? Глянул мальчишка, а там впереди двое. Спешат, пробираются — и прямо к Черному Болоту. Одна — зеленая — Злючка-Гадючка. Вторая… вторая? Ахнул Ванечка: это ж Ленка!
— Ленка! Я здесь! Куда ты? Постой, Ленка! — выпустил Серафима из рук и бегом за девчонками.
— Стой, детка! Не спеши…
Кикимора Никодимовна заступила дорогу. Влево кинется Ванечка — о костлявую ногу споткнется. Вправо метнется — рука-деревяшка путь заслоняет.
— Пусти, бабушка! Сестра… Ленка там! Утонет же… — взмолился мальчишка.
— А пусть себе тонет на здоровье, — ласково говорит Кикимора. — Тебе-то что за дело? Ты ж ее дурой зовешь. Она над тобой командует-издевается!
— Ну и что ж из того, что командует! Пусти — тебе говорят! Ленка! — зовет отчаянно Ванечка. — Куда ты? Вернись!
— Тихо, крошка! — и Ванечкины губы зажала сухая деревянная ладонь. Вывернулся Ванечка — да головой прямо Кикиморе в живот. Охнула старушка и осела в лопухи.
— А, ты так? Ты драться? Ладно-ладно! Про уши забыл? Забыл, говорю, про уши…
Разошелся Ванечка не на шутку.
— Плевал я на твои уши! — кричит. — Ленка!
— Ну хорошо, деточка! Хорошо… — тянет Кикимора к Ванечке руки-клешни, шевелит длинным носом. Опять на испуг берет. А он, Ванечка, пуганый. Подумаешь, нос! Повторяется бабка Кикимора. Выдумки, видно, не хватает.
— Вернись, Ленка!
— Поздно, Ванечка! — хохочет старуха. — Поздно, родненький! — встала, платье поправила, платочек подтянула. — Все кончено. Утонула в Черном Болоте твоя Ленка. На корм пиявкам пошла.
— Неправда! Неправда! — вне себя кричит Ванечка. — Не может этого быть!
Кинулся мальчишка лицом в бурьян, катается по земле, бьет руками-ногами…
— Неправда! Неправда!
А Кикимора любуется на него, ногу выставила, носком постукивает:
— Правда, Ванечка. Все правда. Ты ее и сгубил. Ты! Кто ж еще-то?
Глава пятнадцатая, в которой происходит поединок между Леной и Злючкой-Гадючкой, а победу одерживает Ванечка
Спешит Лена вслед за своей сердитой провожатой, об одном думает: скорее бы нагнать Ванечку. Ведь только что слышала она его голос. Почему же желтоглазая тянет ее в другую сторону? Что-то тут не так. А если ее обманули? Обвели вокруг пальца?
Ну вот — опять его, Ванечкин, голос:
— Ленка-а! Вернись, Ленка!
— Чего остановилась? Спеш-ши!.. Спеш-ши… Он там, впереди, — толкает в спину желтоглазая.
Какой злой у нее голос! Чего она шипит, эта внучка Маша? А если она никакая не Маша? И никакая не внучка? И та старушка — самая настоящая Кикимора? Они спрятали от нее Ванечку…
— Стой, Лена! Ни шагу дальше!
Кто это сказал? Добрая Весть? Да, ее голос!
Замерла Лена, словно споткнулась о невидимую преграду. Глянула под ноги и отшатнулась. Снизу сквозь переплетенье стеблей и листьев глянула на нее бездонная чернота.
Так вот они кто, ее гостеприимные хозяева! Ну и артисты! Особенно старушка. Ей бы в спектаклях добрых бабушек играть. Берегись теперь, желтоглазая!
Обернулась Лена. А желтоглазой нет. Нет никакой девчонки. Перед ней зеленая змея. Вытянула
