Я увлекся криптологией из-за своего увлечения статистикой. Меня интересовала частота повторений букв в текстах. И поэтому… Я стал одним из первых, кто применил математические формулы для решения проблем криптоанализа. Из тех, кто первым использовал для этого алгебру. Я удивляюсь, почему до меня этого практически никто не сделал.
Один маленький шаг. Один миг… И потом – такой широкий резонанс…
Все это – мое…
К сожалению. Я не продолжил своих исследований. Мои заметки по этой теме так и остались незаконченными… Я занялся другими исследованиями… Разбрасывался. Что я мог поделать… Таков был мой характер.
Дождь стучит в мое окно. По крыше. В тумане горы Рио-Фугитиво. Брезжит слабый, рассеянный дневной свет…
Мне всегда нравился дождь. Слово 'всегда' – не преувеличение. Мне ближе сумерки, чем солнечные дни. Такие сверкающие. Солнце этого города… Я создал свою собственную тень. И скрылся в ней.
У дверей моей комнаты шум. Ко мне пришли посетители. Должно быть, это Тьюринг. Или кто-то другой…
У меня нет желания видеть кого бы то ни было. Я ничего не хочу. Я всего лишь жду, когда закончится эта жестокая космическая шутка… Что держит меня здесь. В этом захолустье… В то время, как в других мирах кипят битвы… С помощью секретных сообщений атакуют и защищают центры империй… И это – моя вина. Я сам захотел остаться в этой стране… Действительно. На тот момент то, что я делал, казалось чрезвычайно важным… Требовалось мое присутствие здесь. Это действительно моя вина. Электрический муравей…
Но не все свои шаги я контролировал сам. Это мое предназначение. Кто-то предписывает мне так поступать.
Я был Хосе Марти.[30] Я был Хосе Марта. Хосе был Марти. Был. Марти. Я. Хосе. Мечтал об освобождении Кубы. И отдал все силы борьбе за ее свободу. Много летя жил в Нью-Йорке. Встречался с патриотами, разделявшими мою точку зрения. Мы мечтали, чтобы наш остров наконец-то сбросил испанское иго…
Год 1894-й. Я разработал план восстания. Вместе с Хосе Мария Родригесом. И Энрике Кольясо… Мы руководили повстанцами на расстоянии. Во избежание опрометчивых поступков, которые могли навлечь опасность… Могли помешать осуществлению нашего плана. Мы решили воспользоваться шифровками. Я прибег к полиалфавитному ключу… Использовал четыре алфавита… Не употребляя букву 'СН'. Ключевое слово было: HABANA. Шесть букв. Но одна из них повторяется три раза. Сочетаясь с четырьмя другими. Очень просто, нужно лишь запомнить ритм. А именно: 9-2-3-2-16-2. Это означало, что… Относительно алфавита № 9. Буква А соответствовала 9. В – 10. И так далее. В алфавите № 2. А соответствовала цифре 2. В – цифре 3. И так далее. Для дешифровки используется ритм ключевого слова. Предположим, вы написали: 13-13-9-6-30-6-28-2-14-8-32-15-13-29. А внизу – ритм: 9-2-3-2-16-2-9-2-32-16-2-9-2.
Это означает, что следует узнать, какая буква соответствует № 13 в алфавите № 9… Это – Е. А затем – какая соответствует 13 в алфавите № 2. Это – L. Скрытая фраза выглядит так: ELCENERALGOMEZ. Ничего сложного. Для того, кому известен ключ. Проще простого. В письмах к Энрике Кольясо. Я тоже использовал четыре алфавита. Но ключевое слово было: MARIA.
Средневековые башни. Развалины крепости.
Специально посланный человек доставил письмо генералу Гомесу. План проведения восстания… Мы писали, что у нас есть возможность освободить остров. Просили сообщить, когда все будет готово. Советовали ему нанять охрану. Просили удостовериться в благонадежности или, наоборот, нерешительности испанцев, обосновавшихся на Кубе. Он не должен был руководствоваться идеями национализма и террора… Но ему предписывалось принимать радикальные меры в отношении испанцев, которые выступят против него с оружием в руках…
План провалился. Потому что один из наших. Оказался предателем… И рассказал о партии оружия, которую мы хотели переправить на Кубу. Из Соединенных Штатов. Груз был реквизирован. Совершенно очевидно, что для успеха революции. Не обязательно пользоваться зашифрованными посланиями. Людям нравится болтать больше, чем следует. Им не нравится. Превращаться в машину. Универсальную. Тьюринга.
Вот в чем беда. Я устал. За дверями моей комнаты – шум. Сильный шум. Только дождь радует меня этим вечером. Который дает мне возможность вспомнить другие такие же. Вечера.
Кауфбойрен. Розенхейм. Уэттенхайн.
Глава 12
Рамирес-Грэм только что получил сообщение от Баэса: дочь Саэнса готова с ними сотрудничать. Дежурный шофер уже выехал, чтобы немедленно доставить ее в Тайную палату. Рамирес-Грэм выключает свой мобильник и оставляет его на груде папок, лежащей на столе в кабинете. Некоторое время он пристально следит за медленным и всегда таким непредсказуемым движением скалярий в аквариуме.
Он еще не знает точно, какими будут его дальней шаги в борьбе с Кандинским, но твердо решил не останавливаться ни перед чем. Он предпочел бы общепринятые методы, противостояние интеллектов, когда один изобретает секретные коды или, воспользовавшись несовершенством компьютерной системы противника, проникает в нее, а другой расшифровывает секретные сообщения или ищет следы компьютерного вторжения, оставленные преступником при взломе системы. Однако его страх перед возможным поражением становится все сильнее. У него нет достаточного опыта, он не знает, не умеет с этим обращаться…
Он готовит себе кофе и устраивается в крутящемся кресле лицом к освещенным окнам, которые кажутся живыми картинами на фоне бесцветных стен. Горячая жидкость обжигает горло. Он пьет ее не для того, чтобы насладиться вкусом, а чтобы хоть немного успокоиться. Крепкий черный кофе… Которая чашка за сегодняшний день? Четвертая, хотя у него и так достаточно поводов для бессонницы. Возвращается тошнота, возможно, снова открылась язва.
Стопка папок содержит информацию об 'Операции Тьюринг'. Он хотел продолжить чтение бумаг, но продвинулся недалеко. Едва он вошел в кабинет, ему стало ясно, что борьба с 'Сопротивлением' не терпит отлагательства. К тому же он уже просмотрел большинство документов не нашел ни одного компрометирующего факта, ни
Того, что он знал, было достаточно. И он решил положиться на судьбу и на везение Тьюринга.
Надо было ему остаться со Светланой. В тот момент она очень в этом нуждалась. Он никогда себе этого не простит. Но в те дни единственное, чего он хотел, – это покинуть скорбное место, где отовсюду ему слышались крики детей, играющих неподалеку; где он ловил взгляды малышей в каждом супермаркете, и от этого по коже бежали мурашки… Его будущему ребенку было пятнадцать недель, когда он погиб внутри Светланы. Каким же идиотом он был, когда отказывался от такого чуда – стать отцом – и спровоцировал своими бездумными словами трагическую цепочку событий, которая привела к катастрофе и смерти малыша. А самое ужасное – это что с самого начала он понимал свою вину, но все равно не переставал обвинять Светлану. Она должна была остаться дома, а не садиться за руль во взвинченном после ссоры состоянии. За короткое время Джорджтаун стал слишком большим для двух людей с таким тяжелым грузом на плечах.
Ему хочется позвонить Светлане и попросить прощения за свое поведение. Он поднимает трубку, набирает номер, который давно знает наизусть. Ответь, пожалуйста… Голос Светланы на автоответчике звучит жестко и как-то обиженно. Рамирес-Грэм почти решается оставить ей сообщение, но в последний момент кладет трубку. Зачем? Однажды утром он появится у дверей ее дома. Он попросит простить его и дать ему еще один шанс. Она очень добрая, но он не уверен, что у него получится. Не важно: дело не в ее ответе; для него гораздо важнее исправить, пусть задним числом, свои ошибки, не допускать их вновь.
