– Попробуем думать, у нас же гимнастика… Предположим, что способ надписи не имеет отношения к ее смыслу…
– Почему?
– Потому что так проще. А значит, логичнее. В жизни все подчинено закону простоты. Ну, и логики… Так вот, предположим, что у автора послания не было намерения развлекаться разными стилями. Произошло нечто, что его на это вынудило. Что?
– Может, испугался?
– Нет, еще проще. Чем сделаны порезы?
– Вы сказали: иглой.
– Пробовали держать иглу в пальцах?
Николя на секунду задумался и вдруг выпалил:
– Она выскользнула из пальцев!
Родион, хоть печальный, остался доволен:
– Именно так: потерял стило. Но зачем не поднял его сразу?
– Не мог найти!
– Логично. Искать иголку даже не в стоге сена – очень трудно. А другой не было. Из чего следует два вывода: во-первых, убийца как минимум не закройщик или портной – у них иголок достаточно.
– А второй?
– Там, где убийца трудился над телом, было темно…
– Точно, в темноте иглу совсем не найти!
– Николя, вы с Лебедевым все «Помпеи» обошли. Вспомните, где такое место может быть, что иголку не найти?
– Там, где напольной плитки нет!
– Очень хорошо. И что это за темное место с деревянным полом или настилом?
Гривцов тщательно перебрал все закоулки, но подходящего для такого сложного и чистого убийства не нашел. А логике недоставало какой-то мелочи.
– Кто при себе химический карандаш имеет? – вдруг спросил Ванзаров.
– Артельщики всякие, плотники, инженеры, приказчики, репортеры, сам в запасе держу… – Коля извлек огрызок с синим грифелем.
В общем, кто угодно. Нет, по этой тропинке логике не продвинуться.
Приказав оруженосцу ждать в участке и поручив кое-что сделать непременно вовремя, когда настанет срок, Родион отправился на первую встречу с семейным счастьем.
Ну, не все же трупы да кровь! Надо и герою позволить глоток человеческой жизни. Так ведь?
Молодой жених, обреченный просить у невесты части тела, какие ему даром не нужны, переживать и не думал. В самом деле: что страдать? Не на быструю казнь идешь. А на вечную пытку. Древние мудрецы учат: сохраняй спокойствие, когда иного не остается. Он еще раздумывал, как появиться: с подарком или бутылкой вина. Жениховских правил не знал, а выяснять не желал. И поступил, как пристало чиновнику полиции. Проходя мимо магазина Ремпена, выбрал самый вопиющий букет, чтоб одарить им будущую тещу. Опасных врагов надо держать в узде заранее.
Тут обнаружилась еще одна напасть: жених не менял сорочку со вчерашнего дня, а костюм пережил с ним все приключения. Пойти, что ли, переодеться? Тухля вряд ли растворился за ночь, опять начнутся стоны и жалобы. В такой радостный день – это слишком. Рассудив, что судьбе виднее, Родион остался в чем был. Хотя истинному чистюле носить несвежую сорочку – хуже женитьбы. Ну, теперь уж все равно. В общем, Ванзаров шел на смотрины, как Сократ за кубком цикуты.
Дом, в который приходит жених, совсем не такой, как дом, в который жених не приходит. Не висят на нем праздничные флаги, ковровые дорожки не сбегают со ступеней, и даже завалящий фейерверк не взлетает над его крышей. Но каждый, кто пребывает в этом доме, наполняется особым значением и важностью, словно и от него зависит будущее счастье молодых. Лица прислуги добреют, на них появляется загадочное выражение, дескать, «и мы причастны», по углам шушуканье, перемигиваются, смеются по всяким пустякам. Атмосфера засахаривается, и уже кажется, что воздух искрится брильянтовым дымом, а на мебели вот-вот расцветут волшебные цветы. Или произойдет что-то такое замечательное, от чего все будут петь и смеяться до конца дней.
«Праздник к нам приходит!» – читалось по физиономии дворника, чистящего подъезд от снега. «Праздник к нам приходит!» – подмигивала кухарка корзине с провизией. «Праздник к нам приходит!» – вторили перины, взбиваемые горничной.
Нечто подобное с утра творилось в частном особняке на Васильевском острове. Построенный по образцу сдобного каравая, дом был толст, широк и приземист. Всего в нем было с излишком. Окна не в меру широченные, колонны не по правилам толстенные, и даже стальная решетка вилась таким прихотливым загибом, словно кузнец не знал, как вывернуться, чтоб угодить капризному заказчику. Казалось, хозяева съездили в Париж, кое-что увидели и потребовали, чтобы дом был «как в Европе». Но отечественные привычки и желание во всем делать по-своему сотворили из честной копии невиданное чудо, какое случается от обилия денег и недостатка вкуса.
Подъехав к воротам, Родион не успел ботинок спустить, как парадные двери распахнулись, и, торопливо прилизывая чуб, порог одолел сам Кондрат Филимонович Толбушин, богатый купец, сделавший состояние на торговле льном и коноплей, а также нежно любящий отец единственной доченьки. Ванзарова он почти подхватил на руки, во всяком случае, Родион не ожидал столько крепкого объятия от совсем незнакомого господина. Отстранив будущего тестя, Толбушин присмотрелся, как к товару, и изрек:
– Хорош, хорош, наша порода!
Действительно, плотностью форм Родион немного смахивал на молодого купца. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Само собой. Не волнуйтесь… Еще не хватало!
– Прошу простить, прямо с ночной облавы, глаз не сомкнул, – попытался объяснить Ванзаров свой нетоварный вид.
Толбушин выразил глубокое уважение столь важному занятию и просил не переживать по всяким пустякам. Уж он-то понимает, какова полицейская служба.
Дражайшего гостя бережно проводили в прихожую, в которой парадом выстроилась вся прислуга с госпожой Толбушиной во главе. Амалия Федоровна прочно держала в пухлых лапках хозяйство. Хватило одного взгляда, чтобы понять, кто в доме хозяин. Не могла обмануть радушная улыбка: только и ждут Родиона, чтоб вертеть им по своему усмотрению. Чиновник полиции сунул веник, поклонился и прижал губы к поданной ручке, от которой пахло смесью кнута и пряника.
– Как мы вам рады! – сказала Амалия Федоровна, втягивая лепестки красноватыми ноздрями. – Уж так ждали, а вы все не едете…
«Праздник к нам приходит!» – словно пропели пальмы в кадках по сторонам двери гостиной. Ванзаров отогнал наваждение.
– Так ведь Родион, позвольте вас так, по-отечески, назвать… – Кондрат Филимонович жахнул гостя по плечу. – Прямо с подвигов! Всю ночь ловил воров и душегубов. Покой наш защищал. Такой вот герой!
– Ах, как это мило! – вздохнула госпожа купчиха, чем выразила надежды, уж взваленные на будущего зятька. И тут же заторопилась, приглашая долгожданную персону в гостиную.
Логическое мышление даже в таком аду продолжало вертеть колесики. И внезапно вынесло вердикт: «По какому праву за меня уже все решили эти совершенно чужие люди?» Обычно после таких озарений Родион творил какие-нибудь великие глупости. Например, подавал рапорт о переводе в полицию. Но в этот раз нахлынувшее бешенство погасил лед равнодушия. В самом деле, чего теперь злиться, когда согласился? Назад не воротишь. Мило показав зубы, Ванзаров прошел в гостиную.
«Праздник к нам приходит!» – пропел хор диванов и кресел, обитых жирными букетами золоченых роз. Родион легонько постучал по уху. И отпустило. Галлюцинации, да и только.
Кондрат Филимонович предложил не терять время, а сразу усаживаться за стол, накрытый с былинным размахом в соседней столовой, из которой спешили дивные ароматы. Но получил вежливый отказ. Тогда предложил отведать с мороза водочки под изобилие закусок. Но и здесь его не поддержали. Какой-то неправильный зять попался, однако. Списав отказ на усталость юнца, купец завел светский
