подзатыльником. Преступник во всем сознался, дескать, был уверен в талантах друга, хотел их продемонстрировать всем. И в знак примирения предложил отступной. А именно: горку волшебных птифуров в кофейне Вольфа на Невском проспекте. От такой взятки чиновник полиции отказаться не смог. И отправился в модное заведение.
После исчезновения третьего пирожного Тухля вытер рот и сказал:
— Нет, все-таки ловко ты раскрутил клубок. Сестренки Чарецкие такие тихони! Сколько их знаю, и не подозревал, что среди них убийца. Может, раскроешь, как твоя формула работает?
Ванзаров хоть уничтожил не меньше сладостных изделий, пребывал в сумрачном настроении:
— Веселиться нечего, друг мой Тухля.
— По-моему, ты преувеличиваешь, все остались чрезвычайно довольны. Клеопатра шепнула, чтобы я привел тебя еще. Ты стал звездой «Египетского салона»! Это успех! Невероятный успех! Многие о таком и мечтать не смеют. А ты взялся и сделал! Считай, что на шее у тебя лавровый венок. Нет, не благодари. В твоей победе моя роль слишком скромна и незаметна…
Переждав восторги, Родион спросил:
— Разве ты так ничего и не понял?
Тухля картинно оскорбился:
— За кого ты меня принимаешь! Что же тут непонятного? Все яснее ясного: Танечка убила дядю ради наследства. Подумаешь, велико дело! Никто ее за это не осуждает. В конце концов, деньги нужны молодым, а не старикам. Для услад и наслаждений, так сказать. Клеопатра наверняка не откажет ей от дома.
— Для твоих друзей убийца остался неизвестным.
Пирожное, готовое исчезнуть у Тухли во рту, вернулось на серебряную горку.
— То есть как? — удивленно спросил Тухля. — Она же созналась и сдалась формуле!
— Таким способом Татьяна исполнила сестринский долг. Как его понимала.
— И что же утаила?
— Она знала, кто убил дядюшку, боялась случайно выдать имя и нашла единственный способ прекратить игру: взять на себя чужую вину.
Убедившись, что Родион и не думал шутить, Тухля спросил:
— Тогда кто убийца?..
— Эту персону ты видел не хуже меня.
— Регина?
— Не угадал, друг мой Тухля. В лучшем случае она могла подозревать.
— Остается только Эльза. По секрету: самая глупенькая из сестричек.
Ванзаров меланхолично проглотил птифур:
— Думай, а не угадывай.
— Тогда не знаю, — друг сдался. — В чем польза твоей формулы? Определить, что девицы невиновны?
— Польза велика.
Боясь шевельнуться, Тухля застыл с чашкой.
— И? — кратко, но емко спросил он.
— Мне неизвестно, как именно убили Чарецкого и как удалось замести следы. Случай помог раскрыть только виновника. Иных доказательств нет… Ну что ты смотришь с таким удивлением, будто Юленька стала покорна воле мужа. Все же очевидно…
Упитанная физиономия изображал немой вопрос: «кто же?»
Родион не стал его мучить и назвал имя.
— Не может быть! — выпалил Тухля. — Ошиблась твоя формула. Или ты знал заранее?
— Нет, не знал… Формула нужна для того, чтобы ей бросили вызов. Маленькая психологическая ловушка, в которую убийца попал по доброй воле. Преступник поверил: она действительно существует. И начал игру с ней, уверенный в непобедимости. Чем себя выдал и проиграл сразу.
— Но разве это не могло быть простым человеческим любопытством? Азартом?
— Преступление так тонко и умно подготовлено, что осталось нераскрытым. Следовательно, убийца гордится своим талантом и хочет доказать, что его расчет безупречен. Чем и выдал себя. Он метил себя жирным крестом, думая, что вот-вот обставит глупого чиновника полиции.
— А сестры?
— Сестры у него в кулаке, наверно, он распоряжается частью их наследства как опекун. Заметил брильянты и золотые цепи?.. Вот-вот. Анатоль ничем не рисковал, отправляя их на пытку формулой. Мне оставалось только сбивать барышень с толку, доводя до истерики, пока нервы Татьяны, самой честной и порядочной, не выдержали.
— А если бы у нее нервы оказались крепче?
— Тогда бы все узнали то, что знаешь только ты.
— Не могу поверить! Ты же рисовал что-то, ответы записывал, график строил, я наблюдал за тобой…
Между чашек лег загадочный листок. Осмотрев хаотичные каракули, Тухля остался глубоко разочарован:
— Опять грубый полицейский обман. Никакой формулы нет.
— Есть! — с убежденностью ответил Родион. — Даже у тебя найдется ее капелька.
— Где? — поразился друг.
— Вот тут наша формула преступления: немного логики в холодных мозгах… — И чиновник полиции звонко хлопнул по лбу.
…Звякнули колокольчики телефонного аппарата.
Рванув слуховую трубку, Лебедев сообщил в черный рожок, что на проводе именно он. С возрастающей тревогой Гривцов следил, как великий криминалист молчит и, произнеся лишь «скоро буду», шлепает трубку на рычажки.
— Что? — прошептал он. — Все?!
— Собирайтесь! — Аполлон Григорьевич подхватил походный чемоданчик криминалиста, с которым не расставался никогда. — Чего расселся, уши развесив?! Быстро!
От спешки Гривцов не мог попасть в рукава шинели:
— Скажите хоть, как Родион Георгиевич?
— Там видно будет…
Коля суетливо застегивал пуговицы мимо петель:
— Мне страшно… вдруг… опоздали…
Похожие чувства одолевали и великого Лебедева, но показать слабость перед мальчишкой недопустимо.
— Ну-ка, не раскисать! — прикрикнул он. — Фуражку на лоб… Вот так!.. Выше нос… Это что еще за сопли, Гривцов?! Отставить бабьи повадки… Ничего пока не известно…
Николя утерся рукавом шинели:
— Извините… Как подумаю, что Ванзарова уже…
Здоровенная ручища встряхнула его так, что мальчишка чуть не выпал из одежд:
— Запомните: горести надо встречать с улыбкой. Что бы ни случилось, им нас не сломить… Не отставать, коллега!..
Коля хотел узнать, вернутся ли они, но огромная спина криминалиста исчезла в проеме лестнице. Захлопнув кабинет, юный чиновник полиции побежал следом.
Так и наша серенькая жизнь, господа и не менее очаровательные дамы, — узенькая полоска между пропастью прошлого и мглой грядущего. Но разве не в этом главное удовольствие — не знать будущего, чтобы каждый миг был наслаждением?! Как еще развлекаться в ожидании труб Апокалипсиса? Одно лишь великое «быть может». Эх, Родион Григорьевич, если бы знать, что…
Примечания
