на нем с тех пор, как написала «Берлогу Лена». Я медленно встала, подошла и включила компьютер. Но внутри у меня все умерло. Мне было нечего сказать. Все-таки мы живем в городе Генри Рота.[114] Я выключила агрегат, легла на постель и повернулась лицом к стене. Через несколько минут что-то заставило меня повернуться на другой бок. Я снова взглянула на компьютер. Казалось, он манит меня назад. Возможно, я ушла от него слишком поспешно. Он просил меня сделать что- то, чего я не успела, и я знала, что именно. Я снова подошла к нему, опустилась на колени возле стенной розетки и выдернула вилку.
В среду утром я отвечала вместо Эльвиры на звонки по поводу ужасных потопов и беседовала о политике социалистов с привратниками и уборщиками «Банка Америка». Когда часы пробили полдень, у меня засосало под ложечкой. Немного не по себе стало от мысли, что скоро среда будет похожа на любой другой день недели, а «Сити Уик» – на любую другую газету. После работы я отправилась взять экземпляр. «Почту» я прочла в метро по дороге домой:
Мне наплевать, если даже она все придумала. Я живу один. Верните ее!
Сай Риззути, Парк-Слоуп
Динь-дон, ведьма мертва!
Тим Феллоуз, Верхний Ист-Сайд
Теперь, когда я знаю, как выглядит Ариэль Стейнер, меня почти не волнует, что вы ее выперли. Разве я смог бы получать удовольствие от ее колонки, представляя себе эту неуклюжую корову?
Патрик Фербер, Челси
Я положила газету на колени и вздохнула. Эта брань не могла принести мне истинного удовольствия, поскольку я знала, что все скоро кончится. Может, еще несколько недель мне будут перемывать косточки, но, в конце концов, мои читатели совсем меня позабудут. Меня никогда уже не будут поносить. Моя интимная жизнь перестанет быть предметом публичных дебатов. Мужчины перестанут сравнивать мои гениталии с гниющими отбросами. Окончены дни осмеяния, поношений и унижений. Это ужасно. Какой смысл в жизни, если вокруг нет никого, кто бы меня ненавидел?
В пятницу без десяти пять я принесла в кабинет Рут на подпись свой листок учета отработанных часов. Она уже было поставила свою подпись, когда вдруг наклонилась и, прищурившись, взглянула на бумагу.
– Как твоя фамилия? – спросила она. – Стейнер?
– Угу.
– Где-то я ее недавно слышала.
– Ну, наверное, вам ее назвали в агентстве по временному трудоустройству.
Я покрылась испариной, как шлюха в церкви.
– Нет, не назвали, – возразила начальница. – Они сказали мне только твое имя. Уверена, что уже слышала фамилию Стейнер раньше. Кажется, я что-то видела в газете.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Это было в конце прошлой недели. В четверг или пятницу. Газета должна быть где-то здесь. – Она наклонилась и запустила руку в корзину для бумаг. Я сотворила быструю молитву о том, чтобы изобличающий меня выпуск чудесным образом исчез. Но чуда не случилось. С самодовольной улыбкой извлекла она «Дейли ньюс» за четверг и принялась листать страницы. – Вот оно! – воскликнула Рут. – «Городской листок вышвыривает завравшуюся писаку». – Она повернула ко мне газетный лист, так что я оказалась лицом к лицу со своим снимком. – Хочешь сказать, что это не ты?
– Все правильно! – завопила я. – Это действительно я!
Она покачала головой.
– Не знаю, смогу ли я оставить тебя на службе.
– Что?
– Как тебе можно доверять?
– Легко! В жизни я не лгу! Только на бумаге!
– Но ты только что, десять секунд тому назад, мне врала.
– Как вы не понимаете…
– Разве я могу быть уверена, что ты станешь точно записывать полученные сообщения? Или честно заполнять свой листок учета отработанных часов?
– Я ничего не собираюсь от вас утаивать!
– Ариэль, не нравится мне все это. То, что твое агентство ничего не сообщило мне о твоем прошлом. И то, что до прихода сюда ты была порнописательницей. Я католичка. Меня все это смущает.
– Мои рассказы – не порно! Это рассказы журналистки от первого лица о ее романтических поисках и неудачах!
– Самая настоящая порнуха. – Она встала. – Можешь идти.
– Прямо сейчас?
– Да, сейчас. Я позвоню в твое…
– …агентство и сообщу им о случившемся. Благодарю.
Когда я пришла домой, в квартире никого не было. Родители вместе с Заком уехали на выходные за город. Сбросив с ног мокасины, я пошла в спальню и взглянула на себя в зеркало. То ли мне это пригрезилось, то ли я действительно поправилась на несколько фунтов с тех пор, как начала работать в «Банке Америка»? Я постепенно возвращалась в то состояние, с которым недавно так долго и упорно боролась. А мне хотелось снова ощутить себя успешной и талантливой. Хотелось заняться делом, которое стало бы для меня стимулом.
Я села за компьютер и нажала клавишу «вкл». Ничего не произошло. Сначала я подумала, что это Бог посылает мне знак, но потом вспомнила, что сама отключила машину от сети. Воткнув вилку в розетку, я попыталась писать, но у меня снова ничего не получилось. Я совершенно высохла, как вагина моей бабушки.
Может быть, ключ к раскрытию своего потенциала заключается в поиске новых подходов? Например, публицистика. Если мне удастся напечатать статью в глянцевом журнале, я смогу убить двух зайцев сразу: дать выход творческой энергии и спасти подмоченную репутацию. Мое имя теперь в миллион раз известней имен других внештатных писателей. Обязательно должны найтись редакторы, желающие включить меня в реестр своих сотрудников.
Я принялась разрабатывать плодотворные идеи статей, и буквально через несколько минут у меня был готов весьма впечатляющий список: сравнение онанистских привычек мужчин и женщин; неверность; анальный секс как новая тенденция в сексуальных привычках яппи; афродизиаки и шаманство; порнография феминисток. Я напечатала письма с предложением статей по каждой теме, адресовав их в «Джи-Кью», «Эль», «Эсквайр», «Космополитен» и «Вог».
В тот вечер Адам пришел ко мне ужинать. Услышав, что Рут меня уволила, он сказал:
– Тупее этого ничего не слышал. Какое отношение имеет твое сочинительство к способности вызывать по рации сантехника или уборщика?
– Я думаю, дело тут в содержании колонок. Она сказала, что это оскорбляет ее чувства католички.
– Но ты ведь больше не пишешь.
– Думаю, она не верит моим оправданиям.
– Ты хочешь попытаться найти другую временную работу?
– Не особенно. Временная работа слишком деморализует. Подумываю о том, чтобы попробовать что- нибудь менее изматывающее душу, чуть более дерзкое.
Думала ли я тогда, что моим следующим занятием окажется преподавание в еврейской школе!
Утром, после ухода Адама, я позвонила родителям и сообщила им, что меня турнули.
– Как раз вовремя, – сказала мама. – Вчера я работала с бюллетенем синагоги, и Эллиот Нэш, директор религиозной школы, спросил, нет ли у меня на примете человека, которого интересует должность учителя. Одна учительница вдруг ни с того ни с сего уволилась, и им нужна замена на последние два месяца занятий. Двенадцать часов в неделю, платят тридцать долларов в час. Почему бы тебе не пойти в синагогу и не поговорить с ними? Сейчас как раз должна заканчиваться утренняя служба.
По сравнению с устранением протечек обучение детворы показалось мне довольно неплохим занятием.
