был некто в очках, пишущий на доске формулы и объясняющий их. Шитов его не слушал, но смотрел. Шитов внимал шагам на лестнице, каждый раз поворачивая к ним голову.
Телефонный звонок буквально сдернул его с кресла.
— Да?
В трубке булькал женский голос. Шитов отвечал:
— Здравствуйте. Нет. Еще нет. Сегодня вечером. Нет. Спасибо — прекрасно. Передам.— Раздраженно:— Да нет, все в порядке! Что там с ней могло случиться! Вы думаете, могло? Ну и что, что она женщина! Что вы имеете в виду?.. До свидания.
Озадачен.
— Черт побери... Сел у телевизора.
— Черт побери...
И еще немного погодя:
— Вот дура...
Встал, походил по комнате — обеспокоен.
Подошел к торшеру, стал механически включать его и выключать, то освещая, то погружая в темноту лежащие на диване газеты «Правда», «Известия», «Красная звезда».
Вдруг направился в прихожую. Открыл дверь на площадку, выглянул, прислушался. Пусто, тихо, только в самом низу слышны детские голоса.
— Черт побери...
Вернулся к телевизору, где на экране, широко разевая беззвучный рот, стоял у рояля пожилой певец во фраке. Включил на секунду звук, услышал вопль, резко убрал.
Переключил на другую программу. Там — взрыв, пулеметные очереди, окоп. Стал смотреть. Дал звук — громкий...
И все-таки услышал сквозь шум боя скрежет ключа в замке. Она. Юля. Усталая, безразличная. Заглянула в комнату.
— Здравствуй,— сухо. Сняла плащ, туфли, на него и не взглянула.
У Ивана гора с плеч.
— Устала?
— Чуть жива. Наталья пришла?
— Она в кино. Валерика видела? Я ужин приготовил. Что там новенького? — Как он рад ей был, как суетился!
— Ничего. Семинар, взбучку получила, сидела красная как рак.
— Ужинать будешь?
— Сперва ванну.
— Я подогрею котлеты.
— Не надо — я сама. К нам никто не придет?
— Нет. А что?
— Так просто. Не звонили?
— Подружка твоя,— с неодобрением,— звонила.
— Кто?
— Полина.
— А-а... Больше никто?
— А кто должен был звонить?
— Да никто, что ты ко мне пристал?
Он пожал плечами и снова, на этот раз успокоенно и законно, сел за телевизор. Юля сняла жакет, хотела было повесить, потом, раздумав, взяла его с собой в ванную.
...Шитов смотрел кинофильм.
Юля вышла из ванной в той же одежде.
— Ты почему не переоделась? — оглянулся Шитов.
— Иван, нам надо поговорить.— Юля подошла к столу, оперлась об него рукой.— Дай мне сигарету.— В голосе ее Шитов почуял незнакомое напряжение.
— Ты куришь?
— Да. Снова. Второй год. А ты не замечал?
— Нет. Думал: балуешься.
— — Ничего не замечал?— голос Юли стал еще выше.
— Нет. А что я должен был заметить?
— Что я слишком часто в командировках, не замечал?
Он повернулся, уставился на нее.
— Что я слишком часто болею — это тебе не было заметно? — уже злясь, крикнула Юля.— Ничего не замечал? Нет? Ну и получай —я тебе изменяю!
Иван не шевельнулся.
— Что ты молчишь? Говори! Ну!
— Ты лжешь.— Голос у Шитова стал хриплый, вмиг осипший.
— Нет!! Все правда!! Правда, черт бы ее побрал, правда! —и стукнула кулаком по столу.— Правда!
Он не двинулся с места.
— Это Алексей?
— Да.
— Я думал, ты не допустишь. Думал: пусть, ведь это тоже нужно — флирт, внимание... Думал, не допустишь.— И взорвался:—А ты оказалась сволочью! Уходи! Убирайся!
— Куда? Куда я пойду?
— К чертовой матери! — кричал Шитов.— Уезжай! Чтоб я тебя не видел! — Вскочил — щеки тряслись, размахивал руками, подступал все ближе к ней...
Глянула внимательно, прищуренными глазами, резко повернулась, пошла в прихожую. Взяла сумку, сняла плащ.
— Валерик меня видел,—сказала голосом, отдающим распоряжение.— Скажешь детям, что... что заболела Полина. Что ей очень плохо —я ночую у нее. Завтра... завтра постараюсь в двенадцать быть дома.
— Зачем?
— Будем говорить.
— О чем нам говорить?
— Не теряй головы, Иван.
— Ах ты...
Перестань! — У Юли нервно, болезненно дернулась щека.—И не вздумай проболтаться детям...
— Да ты...
— Я все понимаю, Иван. Все... И спрячь, пожалуйста, от детей свое лицо! — хотела еще что-то добавить, может, даже обидное, но сдержалась. Вышла; прочно захлопнулась за ней дверь.
Шитов пошел по комнате. Попалась под ноги Юлина домашняя туфелька — со злобой пнул ее. Послышался звон разбитого стекла — окно. Кинулся посмотреть.
— Па! — донеслось снизу Валеркино.— Это у нас?
— У нас,— ответил Шитов,— это я...— в отчаянии обернулся, не зная, что придумать, обыскал комнату глазами, вдруг увидел на стене бабочку, невиданно большую и красивую.— Это бабочка влетела, я ее хотел поймать и...
— Ты не порезался?
— Я? — потянулся рукой к острому краю стекла, хотел порезаться, но не решался — отдергивал руку, потом снова тянулся; наконец, зажмурившись, ширкнул рукой по облому. Появилась кровь на ладони.—
