'Еноше, я остужу лицо твое, чтобы чада твои могли смотреть на тебя, когда ты сойдешь на землю...'
- О, господин! - воскликнул уродец Ир. - Когда Енох говорил об этом, лицо его сияло чистотой и жалостливой любовью к окружающим его людям. Черты его как бы стали ускользать в неопределенности, но я продолжал видеть выражение кротости, жалости и любви.
- И любви? - переспросил Тувалкаин с легкой издевкой.
- Ангел остудил Еноха наложением рук. Енох говорил: 'И вот, чада мои, я снова среди вас. Я расскажу вам, что видели очи мои и что слышали уши мои. Вы слышите от человека, а я слышу от Господа. Когда я спустился на землю, был мне голос от Него:
'И помни, Еноше, никто не взойдет на небо прежде вочеловечившегося Бога, ибо та высота, на которую вознесли тебя ангелы, только для людей - небо'.
- Какого Бога? - переспросил Тувалкаин.
- Кажется, вочеловечившегося, господин. Но я не уверен.
- Новая сифитская сказка. Не мой ли братец придумал ее для них?
- Что вы сказали, господин?
- И что же, никто из домашних не смел прервать Еноха, пока он проповедовал?
- Сепфора, жена Еноха, поднялась на крышу с корытом белья. Когда она натягивала веревку, я, господин, заметил... мне показалось, что она с досадой посматривает на мужа.
- И все?
- Все, господин!
Отходя к двери, Ир стал судорожно кланяться спиной вперед.
- Ты куда? - усмехнулся Тувалкаин. - Я тебя вызвал не для того, чтобы послушать о блаженствах Еноха. - Тувалкаин молча прошелся по библиотеке. - В горах, ближних к землям Иавала-скотовода, работают наши жрецы - искатели руд. Пошли им ворона.
- Что должно быть в послании, господин?
- Они должны обследовать каждое ущелье, каждую расселину, каждую пещеру!
- И что они должны найти, господин?
- Оставленное жилище одинокого человека.
- Не понимаю, господин.
- А тебе и не к чему все понимать, урод!
14. Не успели затвориться двери за Иром, как тут же растворились, и привратник сообщил Тувалкаину:
- О, господин! В твой дом явился скульптор Нир. Прикажешь впустить?
Нир с порога приветствовал Тувалкаина:
- Мир тебе, господин! - И прижал правую руку к сердцу, и поклонился, чем очень удивил Тувалкаина. Бакенбарды Нира были приглажены, длинные волосы аккуратно причесаны.
- Приветствую и я тебя, - сказал хозяин, выжидающе и с любопытством глядя на скульптора, понимая, что тот пришел по поводу писаницы в заброшенной штольне. - Ты сегодня весь какой-то верноподданный, это так на тебя не похоже.
- Я пришел просить твоей милости, господин! - своим видом Нир показывал сильное волнение, даже робость, но Тувалкаин не верил ему.
- Ты продолжаешь меня удивлять, Нир, - сказал Тувалкаин доверительным тоном. - Я слушаю тебя.
