– Уран – отец богов, титанов и циклопов, – произнес я. – Он ненавидел своих детей, и дети восстали против него. Серпом из седого железа его оскопил его сын Кронос. И Уран проклял своих детей…
– Зачем ты это говоришь?
– Не знаю. Просто так. Луна сегодня очень похожа на серп.
– Уже поздно.
– Да, уже поздно, – согласился я.
Мы свернули пледы и медленно побрели с пирса. Аня меня взяла за руку, и мне стало приятно. Когда мы шли через дубовую рощу, Аня сказала, что в ней водится много ежей и очень странно, что мы не повстречали ни одного. На улице с коттеджами нам попалось пару прохожих, и Аня с ними здоровалась. Может, это были ее давнишние соседи, а может, в поселке было принято здороваться со всеми. Я не знал – лиц было не разглядеть.
Потом Аня жарила на кухне картошку, а я сидел на крыльце и играл с Кидом. Он где-то нашел оторванную голову куклы. На резиновой голове еще оставались клоки волос, а один глаз выпал. Я кидал в сад голову, как мячик, и спаниель с лаем бросался за апортом в темноту, и приносил мне его обратно. Очень скоро голова куклы покрылась собачей слюной, а на ее щеках появились вмятины от клыков.
После вкусного ужина, мы с Аней попрощались на ночь. Она осталась спать внизу, в большой комнате, а я отправился наверх в мансарду. Когда я с матрасом в руках поднимался по лестнице, то мне было слышно, как Аня молится. И мне показалось, что молится она и обо мне тоже…
Но спать совсем не хотелось. Засыпать на отдыхе в полночь, в такую рань, – это пошло. Сквозь открытые ставни, со стороны спортивного лагеря доносился гул дальней дискотеки.
– Hey girls, hey boys, superstar djs, here we go! – пели «Chemical Brothers».
В сельской местности я всегда чувствую себя столичным парнем, и меня терзает зуд приключений. Я оделся, спустился через окно на навес веранды, оттуда спрыгнул на землю, потом пересек сад и вышел за калитку. Я направился вверх по улице мимо темных коттеджей. Покинул пределы поселка, свернул на звук дискотеки по направлению спортивного лагеря, и двинулся между поджелудочной железой затоки и полем подсолнечников с запечатанными бутонами…
Я явно недооценил уровень распространения звуковых волн в атмосфере. Я шагал уже три четверти часа, а спортивный лагерь и не думал материализовываться. Диджей, тем временем, объявил последний на сегодня танец, белый танец.
– Та-а-ам для мен-я-я гори-ит оча-а-аг, как вечный зна-а-ак забытых и-и-и-и-и-исти-ин!!!
С очагами цивилизации на проселке было туго, что касается истин – то и вовсе беда. Дискотека умолкла, и ди-джей пожелал всем доброй ночи. «Пройду еще десять телеграфных столбов, – подумал я, – а потом поверну обратно». Добравшись до седьмого телеграфного столба, я заприметил турбазу «Кристалл» и вошел в ее ворота. За воротами стоял запах желудей, потухшего костра и средства от насекомых. Свет горел только в сарайчике дежурного. На дощатой террасе, под жестяным колпаком фонаря, кружила вьюга комаров. На стенде, прикрепленном к сараю, два пловца то ли демонстрировали технику спасения утопающих, то ли боролись за активную позицию.
Дверь сарая была отворена. Я зашел внутрь. На фанерных полках размещались подушки, матрасы, простыни, тарелки, кастрюли, сковородки, шампуры, примусы, кипятильники. В углу тощая рыжая кошка вылизывала свою короткую шерсть. За столом, уронив голову на сложенные руки, спал человек в тельняшке. Электролампочка, свисающая на белом шнуре, ясно озаряла его темя.
– Доброй ночи, – сказал я.
Человек лениво оторвал голову от стола, и глаза его были мутными, как скисшая ряженка.
– Нету катамаранов, сколько раз повторять, – сказал он и опять уронил голову па стол.
– А самогон есть? – спросил я.
– А деньги? – не отрываясь от стола, переспросил дежурный.
– Не вопрос.
– У Борисыча есть все! – человек внезапно оживился и вскочил на ноги, задел макушкой низко висящую лампочку, и лампочка закачалась маятником, а по сарайчику заметались теки.
– У Борисыча есть все! – напомнил он, – Как в этой… Как ее, черт?
– Как в Греции, – подсказал я.
– Вот-вот, как в ней самой.
Борисыч сделал несколько приседаний, энергично размял локти, будто на утренней зарядке. Потом подошел к фанерной полке, снял оттуда подушку и кинул ее в умывающуюся кошку. Кошка закричала:
– Вяу!!! – и выскочила за дверь.
Вслед за кошкой, в проем двери, полетела сковородка.
– Спокойно. Все будет! – заверил Борисыч.
Из-за сложенного матраса он извлек литровую пэт-бутылку, наполненную прозрачно-бурой жидкостью.
– Ты из спортлагеря? – спросил он.
– Нет. Я из поселка. От жены сбежал. Совсем достала своими огородами.
– О! Это по-нашему, по-флотски! Товарищам по несчастью скидка пятьдесят процентов.
А у Борисыча, оказывается, был собственный маркетинговый подход к методу прямых продаж. Я протянул ему деньги, а он мне дал бутылку.
– Борисыч.
