– Что?
– Выпьешь со мной, а то мне пить не с кем, – признался я. – Не к жене же возвращаться?
– Нет, зачем к жене? К жене не надо, – ответил Борисыч.
Он опять порылся на полке. Достал два граненых стакана, выдул из одного пыль, а из другого высыпал прямо на пол семечную лузгу. Затем полез в картонный ящик, стоящий под скрещенными, пропитавшимися тиной веслами. Вынул из ящика свежие помидоры и зеленый лук.
– Ну, давай, – сказал он, после того, как я наполнил стаканы самогоном.
Самогон отдавал смородиновыми ветками и сивухой. На дне бутылки клубился осадок. В напитке было пятьдесят оборотов, не меньше.
– Ты думаешь, нам морякам легко? – спросил меня Борисыч, когда мы выпили по третьей. – Так вот, нелегко, нам морякам. Вот я – романтик, море люблю. Сижу вот на днях рыбу ловлю, никого не трогаю. Подходят ко мне двое урок, значит, а у меня татуировка…
Борисыч поднял тельняшку к подбородку, и я действительно увидел пороховую наколку яхты класса «Финн».
– Парусник! Парусник у меня на сердце! – воскликнул Борисыч и ударил себя в грудь кулаком (судя по размеру его кулака сердце у него тоже было большое). – А урки мне: ты где сидел? А я им, мол, не сидел и не собираюсь. Дурной я, что ли, сидеть? Ну они давай меня прессовать – не в масть у тебя наколка. Парусник, говорят, – парашник, давай, типа, парус двигай туда-сюда – за паханом. Ну я ближнего в дюндель, второго по яйцам. Хули их бить, туберкулезников?
– Ерунда это все, Борисыч, – сказал я. – Не обращай внимания.
– Обидно, все-таки. Я ведь – романтик.
Мы выпили еще.
– Борисыч, а ты где плавал? – спросил я.
– Ходил! Это говно плавает, – возмутился Борисыч. – Черноморский флот, Севастополь!
Тут Борисыч стал рассказывать мне, где он и с кем ходил, а потом самогон закончился, и на столе появились густые лужицы помидорного сока. Мы успели подружиться.
– Ладно, – сказал я. – Мне пора – завтра еще корову доить.
– Матросы своих не бросают! – воскликнул Борисыч, – Я тебя к жене довезу. Мы и на суше кое-чего могем!
Он достал на полке еще поллитровку самогона.
– У меня уже денег нет, – признался я.
– Обижаешь, за счет заведения. Держи.
Борисыч потушил свет в сарае и закрыл его на ключ. Мы выбрались на воздух. С водохранилища дул теплый и приятный ветер. Борисыч спустил стоящий на террасе велосипед «Турист», на руль повесил транзистор, а на раму посадил меня. Мы выехали за ворота.
Транзистор хорошо ловил частоту. Сигнал радио «Ностальжи» по воде без помех шел откуда-то из города. Транзистор болтался и бился о руль. Мы ехали по полосе между подсолнечниками и черной водой затоки, подпрыгивали на колдобинах, пили на скорости самогон, закусывали луком. Я делал пару глотков, а потом передавал назад Борисычу бутылку, и тот удерживая велосипед одной рукой, тоже прикладывался к горлу. Мы уже были пьяные, а если бы были трезвые, то у нас вряд ли бы получилось пить на ходу.
– А жену воспитывать надо! – кричал Борисыч, – Если что – граблями по хребту!
– А ты свою воспитываешь?
– Я – нет. У нас разные весовые категории. Она таких, как мы с тобой, штук десять положит! К тому же я – романтик!
Тут по радио заиграла мажорная итальянская мелодия.
– Споем!? – спросил Борисыч.
– Конечно, споем! – согласился я.
– Э тенерси пер мано, андаре лонтано ла ФЕЛИЧИТА!!! – запел Борисыч.
– Э уно сгуардо иннченте ин меццо аль дженте ла ФЕЛИЧИТА!!! – запел я.
– Э рестаре вичини коме бамбини, ла ФЕЛИЧИТА!!! – пел Борисыч.
– ФЕ-ЛИ-ЧИ-ТА-А-А-А-А-А!!!П! – пели мы вдвоем.
На последнем припеве мы упали с велосипеда, а велосипед сломался. Из колеса выскочили спицы. Цепь сорвалась. Транзистор работать перестал. Я лежал на дороге, придавленный рамой.
– Черт, жена меня убьет, – сказал Борисыч, – Это ее велосипед.
Мы продолжали лежать на дороге. Рядом с нами в поле подсолнечников стояло чучело. Итого, получалось три чучела: одно всамделишнее, а еще я и Борисыч. Если считать с велосипедом – то целых четыре чучела.
– Сам-то дойдешь? – спросил Борисыч.
– Дойду – тут уже недалеко, – ответил я, немного подумав.
– Если завтра жена твоя злиться начнет, приходите ко мне, я вас на яхте покатаю. Бабы это любят… Ну что? Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!?
