Гаврюша снял со стола подсвечник. Молча и спокойно, как на станции, взял меня за руку и повел обратно в комнату с коврами и чучелами. Там меня ждала Василиса Она опять курила. Гаврюша передал ей менору.
– Ну что, готов?
– А у меня есть выбор?
– Уже, по-моему, нет.
– Тогда готов.
– Идем.
Василиса открыла дверь, через которую мы с карликом попали сюда со двора, поманила за собой. Опять начался спуск.
– Куда мы?
– Ты ведь, кажется, узнать что-то приехал.
– Ну, да, типа того.
– Тогда молчи и не задавай вопросов.
Я думал, что мы окажемся в гараже, но лестница где-то неуловимо свернула, и теперь мы стояли в винном погребе. В нишах можно было разглядеть покрытые плесенью бутылки. Там они покоились, как гробы в склепе. Изысканные трупы предпочитают молодое вино.
– За мной, – скомандовала Василиса.
Мы остановились перед металлической дверью с кодовым замком.
– Ты в Ленинграде, в кунсткамере был? – Нет.
– Значит, можешь туда и не ездить.
Василиса заученным движением набрала пароль. Порядок цифр она и не думала скрывать: 20041889. Дверь бесшумно распахнулась. Каморка за нею осветилась мерцающим светом меноры.
Все стены занимали ореховые полки. На них расположились пузатые склянки.
– Бери подсвечник, – сказала Василиса, – И смотри, чтоб не стошнило.
Я поднес подсвечник к полкам. Банки были заполнены розоватой жидкостью. В них непринужденно, будто законсервированные огурцы или помидоры, плавали заспиртованные уродцы: щенки, сросшиеся головами; шестиногая овечка; какое-то скопление шерсти и клыков; раздвоенная гадюка; скелет чьей-то лапы с десятью фалангами. Хорошо подготовилась к зиме семейка Адамсов, ничего не скажешь.
– Ого! – только и вырвалось у меня.
– Хозяин просто помешан на уродствах. Настоящий компрачикос.
– И давно это с ним?
– Не знаю. Не отвлекайся. Теперь – главный гвоздь программы! – нарочито весело произнесла Василиса.
Она извлекла из кармана халата ключ и открыла стоящий на голом полу сейф. Я поднес свет. И сразу же отпрянул назад. В банке плавало Что-то. Что-то похожее то ли на дельфина, то ли на человека. Плавники, детские ручки, обезьянья голова.
– Это что? В смысле кто?
– Это, дорогой, как в сказке, – голос Василисы задрожал. – Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку…
– Так это… Это…
– Это наш с Ф. ребенок.
Я чуть не уронил подсвечник. Потом сел на пол, чтоб самому не упасть.
– Главный экспонат Его коллекции? – растерянно спросил я.
– Ошибаешься. Главный экспонат Его коллекции – это я.
Я посмотрел на Василису. Если и было что-то противоположное уродству, то это – она.
– Ты не понял, – поймала мой взгляд Василиса. – Со мной все в порядке, хвоста у меня нет. Хозяин ждет от меня совсем другого.
– Чего?
– Вот этого, – она кивнула в сторону склянок.
– Так ты чего, как инкубатор, что ли? – догадался я.
– Что-то вроде, – пожала плечами Василиса.
– Ну и как успехи?
– Пока никак.
– Как ты сюда попала?
– Я еще, когда беременная ходила, почувствовала, что с Домом что-то не так. Женщины всегда чувствуют лучше вашего, особенно беременные. Потом сходила на УЗИ. Узнала, думала – удавлюсь. Главврач, скотина, старый хрен с бородкой – точно такой, как их по телевизору показывают, подошел,
