– Судя по всему, вчера днем.
– Лейтенант, вчера днем я не был в городе. Ездил по делу в поселок Червоный Гай, люди могут это подтвердить. Я не буду ничего подписывать и не буду давать никаких показаний, – сказал я, еще до конца не проснувшись.
Лейтенант вздохнул:
– Вы слишком много смотрите телевизор. Я вас не допрашиваю и тем более не подозреваю. У вашего соседа остановилось сердце. В его возрасте такое случается.
– Вскрытие будет?
– Нет. В его возрасте вскрытие не обязательно. Родственники на вскрытие согласия не дали.
– У него разве были родственники?
– Да. Сестра.
– Сестра? – удивился я. – А я думал, она давно умерла.
– Вы, наверное, недавно живете в этом доме?
– Недавно. С мая.
– Его сестра живет в четвертой квартире. Как ее Варвара... -…Архиповна, – подсказал я и медленно сполз с подоконника на пол.
– Вы волнуетесь?
– Конечно, – сказал я, – не каждый день умирают соседи. Живешь рядом с ними. Здороваешься. А потом – раз, и их нет.
– Вы думаете, я не знаю почему вы волнуетесь? – хитро ухмыльнулся милиционер, и посмотрел в сторону моего мусорного ведра, откуда беззаботно и нахально выглядывал использованный шприц.
Я устало покачал головой.
– В детском саду взяли точку, – он внезапно повысил голос и стал брызгать слюной. – Ты думаешь, я не знаю, что вы все тут, наркоманы местные, там толклись с утра до вечера? Я таких, как ты, движков, за пушечный выстрел разглядеть могу. Боишься, что я твою дурь буду искать? Где ты ее прячешь? Тут – в холодильнике? В сливном бачке? – он сделал сценическую паузу, наблюдая за моей реакцией.
Никакой реакции с моей стороны не было. Разве может больной бубонной чумой переживать из-за обыкновенного герпеса? Ощущение, как в детстве: стоишь на узкой полосе бетона между двумя проезжающими трамваями – и знаешь же, что они тебя не заденут, но все равно не по себе.
– Нет, не буду искать, – продолжил милиционер уже спокойнее, не так уверенно, как бы оправдываясь, – На это есть отдел по борьбе с наркотиками, а у меня и своих дел по горло.
Он умолк. Коломбо недоделанный. Очередной молодой придурок в погонах. Хуже пьяного фашиста на мотоцикле. Он сидел, продолжая ухмыляться, впрочем, уже довольно натянуто. Как рано они привыкают чувствовать власть над людьми. Стоит только им нацепить форму.
– Вы забываетесь, лейтенант, – сказал я, – и грубите. Наливайко поправил галстук. Перестал ухмыляться и откашлялся.
– Вы так и не объяснили, чем я обязан? – спросил я.
– Врач, констатировавший смерть, позвонил нам. В пятой квартире мы обнаружили огнестрельное оружие.
– Какое еще огнестрельное оружие?
– Винтовку.
– Винтовку?
– Да. Винтовку. Разрешения, разумеется, нет. Вас вызывают понятым.
Милиционер снял фуражку. От фуражки воняло потом. Наливайко дыхнул на кокарду и протер ее рукавом.
– Паспорт есть? – спросил он.
Я кивнул. Паспорт у меня был.
Винтовка лежит параллельно телу усопшего. Лежит так, будто покойник хотел ее взять с собой в Вальхаллу. Так, как поступали бородатые варяги. На винтовку прикручен штык.
Это винтовка системы Мосина образца 1891 года. Масса со штыком четыре с половиной килограмма. Скорострельность – десять-двенадцать выстрелов в минуту. Прицельная дальность до двух тысяч метров. Из пяти патронов, в магазине имеется только три. Из винтовки давно не стреляли. «С 1948 года», – думаю я, и продолжаю молчать.
На столе почти готовый воздушный змей. Не хватает только хвоста. Это необычный змей. Он склеен из открыток. На открытках какие-то мекленбургские озера, а еще «Сикстинская Мадонна» и «Шоколадница». Делаю вид, что интересуюсь открытками. Филокартист. Спрашиваю, можно посмотреть? Лейтенант нехотя кивает – к делу это отношения не имеет.
С обратной стороны открыток текст на немецком. Знакомые слова: «Gurten Tag» и «Dresden». Я понимаю, кто адресант. Стараюсь запомнить обратный адрес. В немецком языке самые длинные слова в мире. Но, кажется, мне все удается…
VIII. Глянец
За три месяца, минувших с момента моего увольнения, охрана в офисе успела смениться. Новые люди, вышедшие мне навстречу прыгающей боксерской походкой, в черных похоронных костюмах и щурящиеся от дневного света, заполнившего площадку парковки электромагнитными волнами, знать меня не могли. Я как
