Только Исузу знает, что я задумал. Я считал, что это должна быть ее ночь; я не хотел, чтобы она хоть на миг перестала быть центром внимания. Но она влюбилась в эту идею. «Это будет как в комедиях Шекспира, где в конце все женятся», — сказала она, когда я рассказал ей.
— Все лучше, чем трагедия.
— «Быть или не быть»?
— «Вот и прекрасно, вот вам и ответ».
Исузу улыбнулась, я тоже улыбнулся, и мы провели остаток между «тогда» и «теперь», наслаждаясь тем, как Роз прикалывается над нами, потому что не знает того, что знаем мы.
Впереди нас Роз берет Робби за руку и подталкивает Твит вперед. Твит идет по проходу, запускает свою ручонку в маленькую корзину и начинает разбрасывать по полу кроваво-красные лепестки, а Роз извлекает из своей сумочки пульт и наводит его куда-то на заднюю стену церкви.
— Сьюзи выбирала, — предупреждает она, оборачиваясь.
Исузу пожимает плечами, бросает мне вымученное «извиняюсь», показывает в усмешке свои тупые зубки — возможно, в последний раз.
Динамик трещит и шипит; как ни смотри, а возраст у него весьма почтенный. Как и у предка компакт-дисков, старого винила.
— Блин, — бурчу я, обращаясь к Исузу… но это так нежно.
Грустно — о да, очень, очень грустно — но нежно. Она улыбается, и эта улыбка говорит о полном понимании.
— На здоровье, — бросает она в ответ.
Твит поручено держать перед отцом Джеком страничку с текстом, и отцу Джеку придется сдерживать свои желания, чтобы ничего не напутать. Наверно, вы думаете, что за столько лет он выучил этот текст наизусть. Но, насколько мне известно, многие пары просят внести в текст богослужения некоторые изменения. И одному богу известно, не захотят ли Исузу и Робби последовать их примеру. Я уже не говорю о том, что текст был переделан изначально, чтобы приспособить его для браков между вампирами — прежде всего это касается той части, где говорится «Покуда смерть не разлучит вас». Однако ситуацию, когда невесте только предстоит стать вампиром, никто не предусмотрел. Таким образом, Робби и Исузу выпала нелегкая задача, и они сидели у меня на кухне почти до рассвета, пытаясь подобрать корректную формулировку.
Точка преткновения — слово «поцеловать». Это самое главное, это надо обязательно изменить. Я подумываю о том, чтобы поведать им о своей первой добровольно обращенной — тогда поцелуй и обращение не исключали друг друга, — но затем решаю хранить молчание. Пусть дети сами разбираются. В ходе этого обсуждения непременно прозвучит несколько смешков, и кто знает? Возможно, они могли бы найти довод и отменить все это.
Может старый вампир помечтать или нет?
— «Сосать».
Это первое, что предлагает Робби.
— «Сосать».
Исузу кривится.
— Сам знаешь, с чем это рифмуется.
— «Укусить»?
— Ты бы еще сказал «погрызть».
— «Съесть».
— Это даже не стоит того, чтобы послать на хрен.
— Хорошо, «обратить», — говорит Робби. — Речь ведь об этом, верно?
— Ага, — с сомнением тянет Исузу, — но все равно немного… не знаю. Грубо? Нет, наверно, тупо.
— Ты имеешь в виду, как твои зубы?
— Полегче, Клыкастик.
Робби сильно, медленно поворачивает голову, словно кто-то невидимый дал ему оплеуху, и его шея издает хруст. Исузу, не желая отставать, переплетает пальцы, делает движение, и я слышу треск, наводящий на мысль о ломающихся суставах.
Что до меня, то я только встряхиваю головой. Если раньше я сомневался, то теперь — ни капли. Они так и будут мучиться друг с другом. Они намерены быть вместе, пока астероиды не упадут на землю — или пока ядерный взрыв не выжжет наши тени на стенах домов.
— «Пригубить»? — предлагает Робби, и Исузу делает головой движение, которое должно означать «ну-ну».
— Может быть, — отвечает она.
Потом появляются другие слова: «глотнуть», «обессмертить», «увековечить», «впитать», «принять», «вкусить», «клюнуть», «дополнить», «ассимилировать», — а следом за ними возможные альтернативные фразы: «Соединиться с невестой»; «Да будут они охотиться вместе»; «Придите и получите»; «Промочите горло»… И наконец…
— Сделать совершенной, — предлагает Исузу.
— Извини?
— Сделать невесту совершенной, — повторяет Исузу.
— В каком смысле? — спрашивает Робби. — Чтобы я тебе всегда говорил комплименты после свадьбы? Так я и так буду.
— Это не совсем точное слово, — объясняет Исузу. — Я имею в виду «придать целостность, завершенность»…
Робби выглядит, как глубоко потрясенный повзрослевший маленький актер — я начинаю подозревать, что это не игра. Он резким движением опускает голову, потом медленно поднимает.
— А целостность — от слова «целомудрие», верно? — спрашивает он. — А то я подумал…
Исузу не выражает ни согласия, ни несогласия. Она просто наклоняется и целует своего жениха в лоб.
Вот-вот, они готовы мучиться друг с другом. Пока с неба не упадут астероиды и по земле не поползут ледники.
Официальная часть службы только что завершилась: объявлено, что Робби и Исузу связаны узами брака de jure. И все, что теперь остается — маленький постскриптум. Отец Джек немного подается вперед, выпрямляется, склоняет голову набок и становится похожим на застенчивого Рональда Рейгана. Потом выпрямляется, пожимает плечами и объявляет:
— Разве не прекрасна невеста сегодня ночью?
Роз смотрит на меня, и я вижу на ее лице большой вопросительный знак. Твит перелистывает страницу и чуть-чуть поворачивает к нам свое синее лицо. А я… я просто прикрываюсь рукой и задаю себе вопрос относительно уровня образования, которое обеспечивают в семинарии.
Тем временем Робби, кажется, испытывает большие трудности в попытке скрыть улыбку.
— Вы совершенно правы, падре, — произносит жених, подмигивая мне, своему — о господи! — тестю. — Но… хм…
Исузу вырывает листок с текстом у Твит и сует прямо в хоккейную маску, скрывающую лицо отца Джека. Ее ноготь царапает страницу.
— Вы должны были прочитать вот это, — говорит она. — Вслух. Это не ремарка.
— Ох… — произносит отец Джек.
— Давайте по-новой… — начинает он.
Прочищает горло. С хрустом поворачивает голову — сначала по часовой стрелке, потом против.
— Готовы? — спрашивает он, обращаясь к Робби, потом к Исузу.
Один поклон, одно движение гневно приподнятых, укрытых кружевом плеч. «Ш-ш-ш» потревоженных юбок.
— Теперь вы можете сделать невесту совершенной, — объявляет отец Джек.
Думаю, это самое подходящий момент, чтобы сказать, насколько были оправданы бесконечные
