— Ого-го-го-го-го!
— Ну что мы кричим друг на друга? — остановил их Румцайс. — С кем имею честь разговаривать?
Головы закричали, перебивая одна другую:
— Ты говоришь, Румцайс, с драконом, который завтра об эту пору придёт по твою Маню!
Румцайс выбрался из ямы и осторожно доложил Мане:
— Ты только не плачь, но, понимаешь, завтра за тобой придёт дракон. Дракон — это такой летающий змей, и, когда он в воздухе, ему не во что упираться ногами. Так что я с ним схвачусь, и всё.
Маня сделалась бледная, будто луна.
— Румцайс, я тебя не пущу.
— Надо, Маня.
Когда разбойник произносит эти слова, разбойничьей хозяйке приходится умолкнуть. Но Маня успела шепнуть:
— Посоветуйся на всякий случай с Оченько.
Когда Румцайс вошёл в школу, учитель-естествоиспытатель Оченько проводил свои фокусы-покусы. Во все стороны летели искры и стоял страшный треск. Румцайс не успел и рта раскрыть, а Оченько ему говорит:
— Не надо мне ничего рассказывать. Вот тебе аппаратик против дракона. И ступай, не то у меня все искры погаснут.
Румцайс принёс аппаратик в пещеру, и они с Маней долго рассматривали его. Это были два надутых пузыря, связанные вместе ремешком. Стоило отпустить ремешок — пузыри поднимались к потолку. А ещё там было деревянное весло.
Румцайс вертел шары так и сяк, морщил лоб, пытаясь разобраться что тут к чему. Вдруг он хлопнул себя по лбу, и лицо его просияло:
— Ага! Так вот для чего эта штуковина!
На другой день в тот же час примчался дракон. Он нетерпеливо топтался перед пещерой и гундосил:
— Вот и я! А где Маня?
Румцайс вытряхнул из бороды пчёл, чтобы дракон не причинил им вреда, вышел из пещеры и говорит:
— Она пошла в Ичин за ленточками, чтобы в косу вплести и тебе понравиться.
А сам потихоньку надевал на себя аппарат, что принёс от учителя.
— Что ты всё вертишься и чем ты там вертишь? рассердились все три драконьи головы.
— Чем верчу, тем и верчу, а вообще-то я уже всё привертел, — успокоил его Румцайс, завязав последний узелок на ремешке, и взял в руки весло. Если хочешь, полетели вместе за Маней.
Дракон согласился. Румцайс вспрыгнул ему на спину, и дракон поднялся в воздух и понёсся к Ичину, только дым и пламя повалили от него во все стороны. Румцайс прикрывал руками свои пузыри, чтоб их не опалило огнём.
Пролетели они над Ичином, а Манн нигде не видать. Дракон сердито оглянулся на Румцайса одной головой:
— Где она?
— У меня только два глаза, — отвечает Румцайс.
Дракон повернул к нему вторую голову:
— Так где же она?
— У тебя три пары глаз, ты и смотри! — отвечает Румцайс.
Дракон замахнулся на него третьей головой:
— Так где же эта саман Маня?
— Ты бы не голосил так и не суетился, а посмотрел бы как следует. Она ждёт у пруда. — говорит Румцайс и указывает деревянным веслом вниз, где среди лугов, как глазок, сверкала вода.
Дракон начал камнем падать вниз.
Когда до поверхности пруда осталась одна птичья миля, он снова заворчал:
— Никакой Мани я там не вижу.
— Спустись ниже, она ждёт тебя под вербой, — твердит своё Румцайс.
Дракон спускался всё ниже и ниже. Когда они были от воды на воробьиный скок, дракон уставился в гладь пруда тремя парами своих глазищ, словно в зеркало, да как заревёт:
— Кто это там внизу?
Румцайс говорит:
— Ишь ты, дракон какой-то! Опоздали мы с тобой, видно, опередил он тебя и сам забрал Маню!
Дракон со всего размаха бросился на своё отражение в воде. И влетел в пруд. И врезался в дно пруда так глубоко, что не было силы, которая помогла бы ему оттуда выбраться.
А Румцайс в тот самый момент, когда дракон врезался всеми своими тремя носами в воду, соскользнул с его спины. Шары раздулись и подняли Румцайса под самое небо. Поплыл Румцайс над Ичином, как на облачке, а веслом правил к лесу Ржагольцу. Маня уже дожидалась его.
— Ну как, Румцайс? — спрашивает она, вся перепуганная.
А Румцайс в ответ:
— Как? Теперь всё наоборот. Теперь нам хорошо, а вот дракону худо — дальше некуда.
Как Румцайс покупал себе новый пистолет
Когда-то в дуле пистолета у Румцайса вывелись птенцы пеночки, теперь они выросли, но нет-нет да и прилетали назад и забирались в пистолет, как в гнездо. Пришлось ему забросить пистолет на полку и отправиться за новым к оружейнику в Ичин.
Мастер-оружейник Геллер вышел к Румцайсу в лавку, где продавал свои изделия, и спрашивает:
— Чего изволите? Пороху пли патронов?
— Нет, — отвечает Румцайс, мне бы пистолет новый.
Геллер порылся и протянул Румцайсу через прилавок пистолет.
— Вот тебе самострельный, из самой Голландии.
— Сколько стоит?
— Сколько может стоить пистолет у Геллера! Один геллер, — отвечает оружейник. А геллер — это денежка вроде нашей копейки.
Пороху Румцайсу пока хватало, да и желудей в карманах было довольно, он тут же и зарядил свой новый пистолет.
От оружейника Румцайс вышел на главную площадь, где как раз была ярмарка с тиром и каруселью. Перед тиром стоял дед зазывала и приглашал:
— Кавалеры, разбойнички, пожалуйте испытать своё оружие в моём тире!
Румцайс вошёл, прицелился голландским пистолетом и нажал спуск. А выстрел не грянул.
— С приобретеньицем тебя, — посочувствовал ему дед-зазывала.
— Видно, зарядил не так, — сконфузился Румцайс и свернул в тенёк под въездные городские ворота, перезарядить пистолет.
Только он туда направился, как пистолет взял и сам по себе выстрелил. Он ведь был самострельный. А может, от стыда, что в первый раз оробел.
Жёлудь усвистел куда-то за площадь. Не успел Румцайс и до трёх сосчитать, из мастерской под башней выскочил часовщик Семерад, держа в руках часы с кукушкой, и со слезами в голосе закричал на всю площадь:
— Что ты натворил! Ты мне подбил кукушку!
Кукушка и правда совсем крылышки опустила.
— Теперь песенка её спета, — сокрушался часовщик.
